Екатерина Мурашова - Детдом
– Хочешь, я тебе своего Виталика напрокат дам? – предложила она. – Он не курит, не пьет, ест только полезные продукты с не истекшим сроком годности. И искать его не надо. Когда не на работе, так дома перед телевизором сидит или в клубе в бильярд играет.
Настя пошире распахнула глаза и как будто всерьез задумалась над прозвучавшим предложением. Потом поставила розетку с вареньем на стол и медленно покачала головой:
– Ты, Тося, только не сердись, но мне умного надо. Я-то школу только за взятку закончила, так что сама понимаешь…
– А что тебе Виталик, дурак, что ли? – обиделась Антонина. – Он, если хочешь знать, все кроссворды на раз решает…
– Да нет, я ничего плохо-ого… – сказала Настя и деликатно зевнула, прикрыв рот сильной, как будто бы не от этого тела, ладонью. – Конечно, твой Виталик очень умный, но… – она помолчала, отыскивая образы, которые смогут донести до слушателей ее мысль. Никаким другим способом ее мысли на свет не рождались. – Понимаешь, у него такой ум, как бритая коленка, а мне нужно наоборот, чтобы как расточек с листочками из земли… Хочешь, я нарисую?
– Да иди ты со своими рисунками! – сердито отмахнулась Антонина.
– Девочки, не ссорьтесь! – скрипучим голосом гувернантки из английского романа сказала Анджа.
Настя сонно и доброжелательно улыбнулась ей и пожала плечами, указывая взглядом в сторону Антонины: мол, я не хотела.
– Она сама виновата! – также, взглядом и жестами ответила Анджа.
– Но ты все-таки скажешь…?
– Разумеется. Олег и Кешка приезжают в Россию. Олег не слишком распространялся по телефону, он не доверяет конфиденциальности международных линий, но кажется, Кешка, наконец, что-то вспомнил…
– Ого! – удивилась Антонина. – Ну что ж, лучше поздно, чем никогда. Это после того, как они в прошлом году ездили в Швейцарию, к психоаналитикам?
– Не знаю, ничего не знаю. Приедут и все расскажут.
– А он, Кешка, вообще-то может рассказывать? Отец мне писал, что у него речь так до конца и не восстановилась.
– Учитывая все обстоятельства…
– А можно мне узнать, о чем речь? – спросила Настя. – Или это что-то… конфиденциальное? – она с видимым трудом выговорила длинное слова и на мгновение удовлетворенно прикрыла глаза, явно гордясь богатством своего словарного запаса.
– Старая история, – фыркнула Антонина. – С приключениями и продолжениями. Потерянные дети, потерянные сокровища – в общем, мексиканский сериал в самом прямом (учитывая место проживания моего папочки) смысле слова.
– Ой, Тося, тетя Анджа, расскажите пожалуйста! – Настя молитвенно сложила ладони у пышной груди. – Я просто обож-жаю сериалы! Смотрю все, которые успеваю. Под них все так хорошо идет – и есть можно, и спать, и работать… Мне так «Бедная Настя» понравилась! Я прямо так переживала за принца Александра и эту… Натали, кажется… Прямо даже плакать все время хотелось, как у них ничего не вышло. Но как плакать я не умею, поэтому все кисель ела. Варила и ела, варила и ела, прямо кастрюлями…
– Настька, ты со своими сериалами скоро в дверь проходить не будешь, – заметила Антонина. – Застрянешь в проходе, как Винни-Пух и будешь «бедная Настя». Ни туда, ни сюда.
– Винни-Пуха я тоже люблю, – согласно качнула головой Настя. – И другие мультфильмы, где не очень быстро бегают. Когда быстро, я не успеваю. Поэтому и боевики не смотрю. А вот, тетя Анджа, я вас как раз спросить хотела: это когда все было-то, ну, про бедную Настю, я имею в виду?
– В семнадцатом веке, – быстро ответила Антонина. – Сразу после монголо-татарского нашествия.
– А-а, – протянула Настя. – Ну да. Спасибо, Тося.
Анджа тяжело вздохнула. Обе девушки не отличались особой интеллектуальностью и образованностью. Настя с трудом закончила швейное ПТУ, а Антонина после одиннадцатого класса выучилась на курсах секретарей-референтов и уже несколько лет работала по специальности. Соображая чуть быстрее приятельницы и заглядывая по утрам в «новости» сети Интернет, а вечером просматривая их же по телевизору вместе с бой-френдом Виталиком, Антонина не упускала случая уколоть Настю ее «дремучестью». Особенно она любила делать это в присутствии посторонних людей. Никаких психологических сложностей в этой бытовой стервозности не имелось. Налицо была обычная компенсация: последние пять лет Анастасия Зоннершайн оставалась едва ли не самым модным и востребованным дизайнером интерьеров, и получала за каждый выполненный ею заказ поистине баснословные гонорары. Когда имеющие деньги люди устали от однообразных «евроремонтов» (в сумрачном и вычурном Питере это произошло немного быстрее, чем в Москве), изобретенный Настей «торжественно-цветочный стиль», напрямую восходящий к советским поздравительным открыткам второй половины двадцатого века, приобрел поистине ошеломительную популярность в оформлении офисов, общественных зданий и даже жилых помещений. Так что Антонина элементарно завидовала.
– Если Александр П там еще молод, то, по-видимому, это пятидесятые годы 19 века, – сказала Анджа. – Может быть, конец сороковых. В 1861 году было отменено крепостное право.
– Ага-а, – снова согласилась Настя и бросила на Антонину умеренно укоризненный взгляд. – Так вы мне расскажете? Ну, теть А-анджа-а… Я же все равно, можно сказать, член семьи…
По сути, Настя Зоннершайн была брошенным ребенком. История ее собственного воспитания пестрила вполне «мыльно-сериальными» моментами (Подробно история Насти рассказывается в романе «Земля королевы Мод» – прим. авт.), и даже ее звучная фамилия досталась ей от второго мужа второй жены ее кровного отца.
Анджа улыбнулась. Недавно в каком-то журнале она прочла интервью со звездой латино-американских сериалов. Российский журналист задал ей «каверзный», как ему, наверное, показалось, вопрос: «Вы – прекрасная актриса. Зачем же вы тратите свой талант на откровенное „мыло“?» – «Я люблю играть в сериалах!» – темпераментно воскликнула латиноамериканка. – «Но почему?!» – «Да потому что там все, как в жизни! Неужели вы не понимаете?!»…
Анастасия Зоннершайн не читала не только книг, но даже и журналов (кроме специальных, из своей сферы, да и там – больше смотрела картинки), но наверняка со всей возможной для нее горячностью согласилась бы с актрисой. Ее любовь к сериалам имела вполне объяснимую природу – по ним она познавала жизнь человеческих страстей, в ином контексте ей попросту недоступную.
– Олег – это родной отец Антонины, – сказала Анджа. – Он археолог, довольно известный в своих кругах, много лет живет в Мексике.
– Угу, – сказала Настя. – А Кешка – кто? Тосин брат по отцу? И про что он вспомнил?
