Лайза Джексон - Завтра утром
Нет, это было что-то другое.
Что-то, похожее на чувство опасности.
Прескотт обернулся и сощурил глаза за грязными стеклами очков.
Кто-то следит за ними?
Злые глаза смотрят сквозь листву у забытой старой дороги?
Почему этот чертов пес пялится на темные заросли? Во рту пересохло. Прескотту внезапно захотелось отлить. Беда.
— Надо поскорее валить отсюда.
— Почему? — Билли Дин уже опустился на одно колено и разрезал брюхо оленя от груди к половым органам.
Пес снова заворчал. Глухо. Предупреждающе.
— Мне надо освежевать оленя, — сказал Билли. — А потом, наверное, раскопаем могилу.
— Что? Да ты сдурел!
— А вдруг там лежит что-то еще, кроме кольца.
— Может, вызвать полицию?
— Почему?
— Что-то здесь нехорошее, — прошептал Прескотт, нервно глядя через полянку на густые темные заросли. Пес оскалил зубы и начал вертеться, не сводя глаз с тени между деревьями. Прескотт чуть не обмочился. — Тут что-то такое, с чем нам лучше не связываться.
— За себя говори. Я никуда не собираюсь, пока не спущу шкуру с этого сукина сына, не разрою могилу и не посмотрю, что там такое. Может, там еще больше камешков — какой-нибудь клад.
— Откуда ему там взяться?
— Ну, мало ли. — Билли Дин качнулся на каблуках и посмотрел вверх, прищурившись, словно чтобы лучше видеть.
Темные тучи сдвинулись с места. Предзнаменование, если они вообще бывают.
Но Билли, похоже, так не считал.
— Я думаю, Господь воздает мне за все то время, что я сидел в дерьме, — заявил он, возвращаясь к своему занятию. Он умело сделал надрезы, не задев внутренности. Кишки вывалились на землю блестящим комком. — Знаю, знаю, нельзя так говорить о Боге, но он никогда особо не заботился обо мне. До сегодняшнего дня. Видно, решил наверстать. — Сгорбившись, Билли вырезал и распутывал потроха оленя.
— Что-то сомневаюсь, — возразил Прескотт. От страха по спине ползли мурашки, а упрямый Билли все работал. — Пойдем, Билли Дин. Надо сматываться. И быстро.
— Я не оставлю свою добычу. И я раскопаю эту гребаную могилу. Да что с тобой? — Билли встал и обернулся. В руке он все еще держал охотничий нож; с лезвия капала кровь и пачкала пальцы. Лицо стало еще более рябым, когда он посмотрел на своего кузена. — Ты боишься, что ли? Господи боже. — В его голосе слышалось отвращение. Он посмотрел в темные заросли. — Что там? Что ты увидел?
— Ничего. Но это не значит, что там ничего нет. — Прескотт заметил какое-то движение, тень наползла на тень, листок неестественно дрогнул на ветру. Собака рычала так глухо, что это само по себе было жутко. — Пойдем, — приказал он и двинулся трусцой по тропинке. — Надо уходить! — крикнул он через плечо. — Скорее!
Он не остановился посмотреть, идет ли за ним Билли Дин, а припустил по дорожке так быстро, как только мог. За ним помчался пес, поджав хвост.
Черт побери, зря Билли Дин мешкает. Ни олень, ни чертово кольцо не стоят встречи с настоящим злом, которое, как ощущал Прескотт, пришло в этот дальний лес. Тропа была крутой, ноги подгибались, легкие грозились выскочить наружу — дышал он так тяжко, что очки запотели. Пот ручьем стекал в глаза, под воротник. Боже, помоги мне выбраться отсюда живым и не вини меня за то, что будет с Билли Дином. Он придурок. Боже, помоги… Легкие горели, сердце бешено стучало, когда он пробежал развилку и обогнул крутую горку. Вроде сюда. Или по той дороге? Проходил ли он мимо этого расщепленного дуба?
Какое-то движение… что-то шевельнулось в тусклом свете, сочившемся сквозь деревья. Господи! Что-то двигалось через кусты. Человек? Какая-то темная фигура. Человек ли это? Или воплощение самого Сатаны? Сердце Прескотта замерло. Он рванул было прочь, но подвернул лодыжку.
Ногу пронзила боль.
О черт! Прескотт застонал, потом прикусил язык. Он не хотел, чтобы Люцифер нашел его. Беги! Быстро!
Надо спрятаться. Он помчался, вверх—вниз, как вела тропа, а резкая боль отзывалась во всем теле.
Не думай о боли. Не думай о Билли Дине. Просто убегай. Быстро!
Мимо смазанным пятном проносились лес, заросли папоротника, чахлые деревья, колючий кустарник.
Вдруг впереди пес отчаянно завизжал от боли и страха. Звук эхом отразился в каньонах.
А затем наступила тишина. Мертвая, пустая тишина.
О господи.
Прескотта охватил такой животный ужас, какого он не испытывал никогда.
Он замерз, лодыжка невыносимо болела. Он с трудом видел сквозь запотевшие, запачканные стекла. Где пес? Где этот хренов пес? А темная фигура? Куда, к черту, делся дьявол? Может, все это — игра воображения? Точно. Игра тусклого света в тени? А где она была — эта черная фигура? Выше по гребню или он совсем заблудился с этими подъемами и спусками? Он не мог думать и с трудом дышал.
О боже, боже, боже!
Нельзя стоять на месте!
В лодыжке пульсировала боль. Он взмок от пота. Наполовину ослеп. Гребень холма, казалось, вздымался на сотни футов, ущелье, откуда начиналась дорога, мнилось глубокой мрачной бездной. Как выбраться отсюда? Почему он не пошел по старой тропе лесорубов? Если бы появился Билли Дин и помог ему…
Щелк!
Где-то рядом хрустнула ветка.
Он замер.
Кровь стучала в ушах.
Господи, помоги мне.
Страх рассек его сердце.
Он действительно слышал шаги за спиной? Шуршание сухих листьев?
Прескотт обернулся.
И снова слишком быстро.
Лодыжку снова пронзила боль, и она сломалась.
Из-под ног летела галька, когда он заскользил к краю ущелья. Он лихорадочно размахивал руками, но было поздно. Он потерял и ту шаткую опору, которая оставалась. Прескотт завопил, отчаянно цепляясь за воздух, и мельком увидел очертания высокого человека среди деревьев. И упал вниз головой.
Глава 2
— Никки, давай, бросай все это. Пойдем выпьем. — Стройная чернокожая Трина Будин подошла к отсеку Никки Жилетт и перегнулась через перегородку, которая разделяла их рабочие места. — Знаешь ведь, как говорят, — делу время, потехе час.
— Да, слышала. Только вот не знаю, кто говорит, и вряд ли он будет вносить за меня квартплату. — Она подняла глаза на Трину. — И кстати, если ты вдруг не заметила, я вообще-то не парень.
— Это все мелочи. — Темные глаза Трины вспыхнули, когда она улыбнулась и показала белые зубы, вполне кривые, чтобы быть интересными. Хрустнула гладким запястьем, и полдюжины медных браслетов тут же зазвенели. — Чем ты так увлеклась? В последний раз у тебя была серия статей по урезанию бюджетных ассигнований на школы. — Она прищелкнула языком. — Чрезвычайно занимательная тема.
— Ну ладно, ладно, ты своего добилась. — Никки отъехала на стуле от компьютера, надеясь, что Трина не увидела текст, который она набирала, потому что он не имел отношения к деньгам, сокращению бюджета или реакции общественности на недостаточное финансирование образования. Она писала очередную криминальную историю — о женщине, которую выловили в реке два дня назад. Это было не совсем ее заданием. Вообще-то статью поручили Норму Мецгеру, но Никки не могла устоять. Преступление, как всегда, заворожило ее. И этот факт не имел ничего общего с тем, что ее отцом был судья Рональд Жилетт — Большой Рон. При мысли об отце она нахмурилась, потом посмотрела на Трину. — Хорошо, давай встретимся. Когда и где?
