Наталья Матвеева - Аквамарин
— Слушай, малышка Лив, ты точно прибыла сюда, чтобы дарить мне сказочное настроение! — обаятельно проговорил Джонни и Лив ощутила прилив удовольствия, но, конечно, не показала этого. — Да еще и красотка, похожа на Белоснежку! Можно я тебя…
— Джонни! — остановила его Джессика, уже не скрывая ревности, и тут же поспешила сменить тему. — Оливия, расскажи о себе?
Лив посмотрела вперед, увидев гигантскую автомобильную пробку на выезд из аэропорта, и поморщилась. Она вообще не любила говорить о себе… Тем более рассказывать особо было нечего… Шестнадцать лет в пансионате для девочек, одиночество, злость… Но сестра так тепло смотрела на нее, а Джонни с таким восхищением пялился на ее ноги, впрочем, с тем же восторгом он потом слушал ее рассказ, так что она, продолжая играть с зажигалкой, скороговоркой заговорила:
— Всем привет, я Оливия Эйден Мартинес, мне двадцать два и родилась я в Нью-Йорке. До шести лет у меня была нормальная семья, как, впрочем, и я сама, ну если считать нормальным папу мафи-барона и маму мафи-королеву, а потом случилось убийство моей мамы, и отец послал меня куда подальше, а дальше Сицилии он видимо стран просто не знает, хотя в Сибири мне понравилось бы куда больше! Я провела шестнадцать лет в закрытом пансионате для девочек-сирот, девочек — малолетних преступниц и просто девочек, проживая в комнате с токсикоманкой, которая не могла жить без запаха чужого мыла. Да, именно чужого, а не своего! Так что я научилась в совершенстве тырить вещи именно у нее, и моя карьера началась с клубничных конфет моей наставницы леди Франчески… Но это довольно скучно. В детстве я была похожа на маму, а сейчас больше напоминаю разъяренную кобру. Я угрюмая, нелюдимая, терпеть не могу дружбу и постоянно влипаю в неприятности. Мой пятый психотерапевт сказал, что у меня большие проблемы с контролем гнева после того, как я захотела отрезать ему уши ножичком для бумаг. Из-за того, что я вечно была наказана, по выходным мне, как неуравновешенной злючке, в основном, было запрещено выходить с территории пансионата, так что вещи себе я заказываю по интернету… Я могу врезать, могу обмануть, могу сломать шею, и моя шкала гнева насчитывает от одного до двенадцати баллов, после которых я уже за себя не отвечаю. Мой шестой психотерапевт сказал, что у меня душевная травма на почве гибели матери и отсутствия рядом родных людей, отчего я никак не могу отойти… Дальше его речь прервалась, потому что я проткнула ему ладонь ручкой. Я ненавижу поп корн и обожаю сладости… И, да, я занималась художественной гимнастикой все эти годы, чтобы, в случае чего, одним ударом прибить любого ублюдка. Конец!
Джессика смотрела на Лив с невероятной грустью, а Джонни, наоборот, сиял открытым восхищением и невероятным мужским магнетизмом. Оливию снова кольнуло чувство обиды, что они вместе, встречаются, у них любовь, а ведь в детстве все было одинаково, что у нее, что у Джессики по отношению к нему… Но она отмела это чувство.
— Оливка, да по тебе книжки можно писать! А сколько всего было психотерапевтов? — с любопытством спросил Джонни, а Джесс шикнула на него.
— Прекрати, Джонни! О таком не спрашивают! — она посмотрела на Лив и грустно тронула ее за руку. — Прости, сестричка, мне так жаль! Если бы я могла что-то изменить… Но мне нельзя было общаться с тобой, писать тебе, приезжать… Ты сильно злишься на отца?
Лив задумалась.
— Раньше злилась. А сейчас я сама могу о себе позаботиться, так что мне на него плевать… Хотя, думаю, я с удовольствием превращу его в мокрое место.
Джессика вздохнула.
— Лив… — тихо и тяжело сказала она. — Ты думаешь, он тебя бросил… Но это не так… Он спас тебе жизнь!
Оливия ощутила, как внутри нее все закипает. Видимо ее взгляд заискрился, потому что Джонни вдруг легонько дернул Джессику за руку и проговорил:
— Осторожно, Джесси… Она может ударить током.
Оливия медленно посмотрела на сестру. Джесси слегка испуганно отпрянула, увидев полыхающий гнев в ее глазах, но Лив еще могла держать себя в руках.
— Спас жизнь? — тихо, но очень жестко проговорила она. — Но зачем? Зачем вообще было ее спасать? Ради вот такого существования? — она сделала акцент на слове «такого». — Да лучше умереть, чем быть брошенной одной в шесть лет! Лучше знать, что у тебя вообще не осталось никого, чем понимать, что твои родные преодолевают трудности вместе! И Джесси… Еще немного — и я на ходу выскочу из этой машины, если ты захочешь продолжить разговор.
Джесси виновато опустила глаза, а Оливия резко остыла.
— Джесси. Я не обижаюсь на тебя и ни в чем не виню. Ты была ребенком, когда нас разлучили, и ты до сих пор живешь под давлением этого старого уголовника! Даже не думай грустить. — спокойно закончила речь Лив, рассеяно посмотрев на дорогу впереди.
Джонни улыбнулся, взглянув на Джесс.
— Ну вот. Дерьмовая жизнь у малявки, а утешать приходится тебя. Малышка Лив! — он перевел веселый взгляд на Оливию. — Отныне, я обещаю скрасить все оттенки черного в твоей жизни! Ну или хотя бы попытаюсь. — закончил он, увидев скепсис в глазах Лив.
Оливия ухмыльнулась и спросила:
— Ну а вы? Как давно вы вместе?
Джессика взглянула на Джонни и слегка замялась.
— Понимаешь, тут отчасти дипломатическое решение…
— Наши семьи решили объединиться. — просто сказал Джонни, весело жуя мармелад. — Отцы захотели соединить сферы влияния и скрепить многолетнюю дружбу узами брака своих детей…
— Короче они решили, что нам надо пожениться. — улыбнулась Джесси и бросила влюбленный взгляд на Джонни, тайком улыбнувшись так, чтобы он не видел.
Лив усмехнулась, догадавшись о ее чувствах, но тут же перевела удивленный взгляд на Джонни, вытаращив свои и без того огромные бирюзовые глаза. Джонни внимательно и, чуть прищурившись, заглянул в них и медленно, страстно улыбнулся:
— Вау.
Джесси посмотрела на него, но он успел отвести взгляд, а Лив, тем временем, воскликнула:
— Вы серьезно??? И… и когда… свадьба?
— Где-то через месяц. — ответила Джесси. — Отец должен официально передать мне половину своего бизнеса. Многие из дел я веду уже несколько лет. И отец Джонни сделает то же самое. Для оформления необходимых бумаг потребуется время и, когда все будет готово, мы поженимся.
Оливия задумалась, глядя в окно. Принцип мафии в том, что это в первую очередь семья. Босс мафии решает все, и его приспешники слушаются его безоговорочно. Что касается членов его кровной семьи, то они пользуются своим особым положением в качестве родственника Дона, но также во всем подчиняются ему — это непреложно. Джессике повезло, что отец решил выдать ее за друга детства… Тем более она явно любит его, в этом нет сомнений. Отец Джонни — Оливер О-Коннел, был также известным мафиози Нью-Йорка, заправляющим в районах Нижнего Ист-Сайда и имеющим большие связи только благодаря дружбе с Эйденом Мартинесом, с которым они общались уже более тридцати лет. Для Оливера войти в семью Эйдена — это открыть самый большой подарок на день рождения или выиграть в лотерею счастливый билет. Его люди смогут беспрепятственно работать на территории Мартинеса (а это практически весь город, за исключением района Южного порта и еще парочки, не столь стратегически важных) и получать часть прибыли от его сделок. Но и Эйдену это было на руку, поскольку он подминал под себя один из оставшихся двух, неподконтрольных ему, районов и мог считаться почти королем Нью-Йорка. Почти…
