Элизабет Адлер - Рано или поздно
Около бухты под пальмами, апельсиновыми, лимонными и инжирными деревьями теснятся домики, среди которых преобладают испанские „каситас“. Бугенвиллеи разрослись, как в тропиках, их полно в каждом саду, а рестораны и бутики на улице Кост-Виллидж постоянно заполнены многочисленными туристами. Но если подняться вверх по улице Хот-Спрингс, то зевак уже не встретишь. Здесь жизнь какой была в тридцатые годы, такой и осталась. Именно тогда отец Шарлотты Парриш построил в Монтесито большой особняк в итальянском стиле.
Бостонский янки Уолдо Стамфорд просто влюбился в этот маленький, утопающий в зелени и цветах прибрежный поселок. Сразу, как только увидел. Он возвел дом из импортного известняка кремового цвета с опирающейся на колонны сводчатой галереей, высокими застекленными дверьми, выходящими в тенистые внутренние дворики, с фонтанами и парком, точной копией парка виллы Палладии, что неподалеку от Венеции. В каждом из двенадцати апартаментов (спальня и гостиная, окна которых в полдень закрывались от жаркого солнца деревянными ставнями, выкрашенными в зеленый цвет) обязательно имелась ванная, мебель и все прочее поражали роскошью. Европейский антиквариат, бесценные ковры, золотые водопроводные краны в форме дельфинов. Постельное белье самое лучшее, ирландское. В те времена аккуратные горничные меняли его каждое утро и отправляли в прачечную, которая размешалась в специальном здании за березовой рощицей неподалеку от задних ворот.
Уолдо и его юная дочь Лотти принимали гостей на широкую ногу. У них бывало буквально все калифорнийское высшее общество, финансовые магнаты, видные политики, кинозвезды, разнообразные „забавные чудики“. Теперь Мисс Лотти — так ее звали с незапамятных времен — гостей редко приглашала.
В данный момент Мисс Лотти находилась у себя. Вот-вот должна была подъехать Элли, следовало переодеться к ее приходу, но она все медлила, сидя за антикварным, богато инкрустированным венецианским столом. Глаза прикрывал старый зеленый целлулоидный козырек, который еще ее отец надевал для игры в покер. Престарелая леди работала на компьютере. У нее была своя страничка в Интернете (для интересующихся сообщаем адрес: http:/ [email protected]), и она связывалась по электронной почте с огромным количеством корреспондентов, некоторые из них даже стали ее приятелями, в частности рабби Альтман из Англии, которому Мисс Лотти особенно симпатизировала. К собственному восторгу, она стала кем-то вроде советчицы по житейским вопросам.
„Дорогой Эл, — печатала Мисс Лотти, причем довольно быстро, если учесть, что работала только двумя пальцами, да и то пораженными артритом, — Ваше последнее письмо по E-mail я получила. Спасибо. Внимательно обдумала проблему, и вот вам мои соображения. Женитесь на вашей любовнице незамедлительно. Сделайте из нее порядочную женщину. Остепенитесь, заведите детей. Именно для этого и следует жить, поверьте мне, я знаю. Искренне ваша, Лотти Парриш. — Она несколько секунд подумала и добавила: — Шалом“.
Как объяснил ей когда-то рабби, (шалом означает мир вам), и ей нравилось использовать это слово в переписке с людьми, которых она никогда не видела (и не увидит), но которые доверяли ей свои самые заветные секреты.
„Может быть, это потому, что я старуха, — думала она, наблюдая за манипуляциями на экране монитора, — но они, кажется, верят, что я наделена особой мудростью, хотя на самом деле просто взываю к здравому смыслу. Боже, как удивительно мало в наши дни здравого смысла! Одна сплошная техника и психология, и ничего больше“.
Мисс Лотти купила компьютер, когда умер ее старый адвокат. С новым она поладить не смогла и потому решила заниматься собственными финансами сама. Очень приятный молодой человек, разбирающийся в компьютерах и, главное, умный, приходил учить ее целую неделю. И ей, представьте, понравилось. Правда, на состоянии финансов это отразилось самым пагубным образом.
Апартаменты мисс Лотти располагались на втором этаже, куда вела главная лестница. Стены комнат были обшиты деревянными панелями, которые прежде украшали интерьер французского замка. Высокие застекленные двери вели на мраморный балкон, а кровать с зеленым парчовым балдахином оставалась с тех времен, когда она молоденькой девушкой вошла в этот дом. Да, все было точно так же, как при жизни отца, как при жизни дочери, Романи, и ее мужа, Рори Дювена. Конечно, обстановка изрядно обветшала, тем не менее дороже дома для Мисс Лотти ничего не было. Дом — он и есть дом. По-прежнему, на ее взгляд, уютный.
Вздохнув о прошлом, она пошла одеваться, опираясь на трость.
Спустя полчаса Мисс Лотти, поджидая Элли, сидела на выложенной мрамором террасе в плетеном кресле с высокой спинкой, наверное, таком же древнем, как и она сама. Спину она держала прямо, точно по спинке кресла, седые волосы были безукоризненно зачесаны в шиньон, а шелковое голубое платье тщательно выбрано — как раз для послеобеденного чаепития в „Билтморе“. Кокетливый шелковый шарф на шее маскировал, как она надеялась, неприятную обвислость кожи, которая не исчезала, сколько бы крема Мисс Лотти ни накладывала.
„Женщина обязана быть немного тщеславной, — отвечала она своей экономке и старой приятельнице Марии Новалес, когда та упрекала ее в расточительстве, дескать, зачем тратиться на кремы. — Это хорошо. В конце концов, тщеславие — единственное, что у меня осталось. Кроме того, женщина не должна оставлять попыток выглядеть как можно лучше. Никогда“.
Мисс Лотти жалела, что ее дух больше не поспевает за телом. Порой она не могла сказать, чем занималась вчера, тем паче на прошлой неделе, хотя прекрасно помнила, как строили этот дом и как они с отцом сюда въезжали.
Все, кто работал на строительстве, собрались на большой террасе — там, где она сейчас сидит. Подали шампанское в широких хрустальных бокалах, затем отец роздал щедрые премиальные вознаграждения, и все выпили за процветание нового дома. Они назвали его „Приют странника“, и Мисс Лотти всегда полагала, что именно здесь и закончит свое путешествие по жизни. Впрочем, несколько недель назад кое-что существенно изменилось. Ей позвонил адвокат и сообщил, что ее средства на исходе.
Потом он явился к ней с пухлыми папками и в сопровождении бухгалтера и потряс, объявив по пунктам одну статью расходов за другой.
В тот день Элли, как обычно, позвонила, что опаздывает. Когда она наконец прибыла с румяными of спешки щеками и развевающимися волосами, Мисс Лотти уже отменила те выплаты, которые не диктовались абсолютной необходимостью. Это касалось прежде всего милой ее сердцу благотворительности. Старые приятели, переживающие трудные времена, ушедшие на пенсию слуги, чьи расходы на лечение она компенсировала, дети-сироты — их образы вспыхнули перед ее глазами и померкли. Она с сожалением согласилась, что так дальше продолжаться не может.
