Ингрид Юхансен - Фьорды. Ледяное сердце
– Лени, ты что, серьезно собираешься это сделать? Сдаться полиции?
– Уже делаю. – Я направилась к двери, чтобы осмотреть машину, но Андрес преградил мне дорогу, схватил за руку и попытался отобрать ключи.
– Перестань, Лени. Ты сделаешь большую глупость, сама попадешь в тюрьму ни за что, и расследованию воспрепятствуешь… Я не могу тебе этого позволить. Не могу снова тебя потерять из-за глупости…
– Пусти меня! Отдай!
– Нет, Лени! Ты и так наделала много ошибок…
Перепуганный нашими криками, Малыш расплакался, мне пришлось бежать к нему, наплевав на ключи. Налила ему в чашку молоко, покачивая из стороны в сторону, чтобы быстрее остудить. Если человек верит в силу и власть полиции – какая разница, где я с нею встречусь? Здесь, в Осло или еще где? Почему он не позволяет мне уехать? Почему? Телефон-то мог одолжить – какая разница – один раз вызвать полицию или два раза, если вызов из одного и того же места? Тут я снова вздрогнула: с чего вдруг я решила, что он действительно вызвал полицию? Я не знаю.
Ничего о нем я не знаю. Точно! Вообще ничего.
Даже его настоящего имени. Я запоздало спросила:
– Слушай, а паспорт у тебя с собою? Или права – хоть что-то? Представь, приедет полиция, у меня никаких документов при себе. Вся надежда на тебя.
– Беда… – Мой самозваный защитник похлопал себя по карманам. – Боюсь, мои документы остались на яхте.
Ну, разумеется, иначе и быть не могло. Ледяной страх снова замкнул обруч на моей шее и торопливо нашептывал мне – уходи, беги, спасайся! Время дорого !
Я выглянула в окно: небо над бухтой приобрело глубокий сапфировый цвет, значит, утро приближалось с неотвратимостью товарного поезда. Надо взять себя в руки, я подошла к буфету, открыла створку. Стала переставлять чашки-блюдца, не оглядываясь, попросила его:
– Андрес, пожалуйста, разожги камин в холле, я хочу уложить Малыша в тепле, спички на каминной полке.
– Ты точно не сбежишь, Лени?
– Как я могу сбежать? Я не брошу ребенка, посмотри, как он намучился! Я не буду снова тащить его по холоду, у меня и руки устали, просто отваливаются.
Аргумент подействовал, и мой соглядатай отправился в холл. Взяла с блюдечка еще одну палочку печенья, сунула его Малышу, шепнула ему на ушко:
– Кушай, Малыш. Потерпи. Сейчас поедем в гости… – и усадила его в большую бельевую корзину, чтобы не свалился со стула или диванчика. Потом заглянула в чулан, натянула старый толстый свитер – может, в нем меня перестанет бить дрожь? Сняла с гвоздя зюйдвестку – на замену пальто, покрытому коркой грязи, и еще немного пошарила по полкам, пока не отыскала нужное…18
Дрова отсырели, Андреас чиркал спичками, подносил чахлый огонек, зеленоватые искорки разлетались во все стороны, тухли, и все приходилось начинать сначала. На фоне посветлевшего неба за окном его профиль выглядел тонким и легким, как рисунок тушью. Но плечи сутулились, и было заметно, что он измучился не меньше моего. Если буду разглядывать его слишком долго, точно расплачусь. Поэтому я быстро подошла к нему, опустилась рядом на корточки, обняла за плечи и поцеловала в затылок.
– Прости, что я на тебя накричала, – я взяла его за руку и потянула к себе. – Давай больше не будем ссориться. Хорошо?
– Хорошо… – Он тоже поцеловал меня куда-то в висок, я взяла его за руку, нежно погладила по пальцам, потом погладила по второй ладони. Сгребла его запястья в горсть и подула на них. Мы сидели у камина на маленьком коврике, как влюбленная парочка. Я уверенно приближала наши руки к каминной решетке, он не сопротивлялся…
Времени у меня всего мгновенье, но я должна успеть! Выхватываю из-под свитера бельевую веревку, на которой заранее сделала скользящую петлю, нахлестываю на его руки, свободный кончик быстро пропускаю под каминной решеткой раз, еще раз под всей связкой делаю и закрепляю узлы. Они не такие гурманские, как у моего неведомого врага, но вырваться из них ничуть не проще. Веревка прочная – я проверила это еще в чулане, несколько раз растянув ее.
Теперь он полулежал на полу, надежно привязанный к каминной решетке. Не вывернется, не сможет развязать узел зубами. Почти все…
Я наклонилась над ним, пошарила рукой по его бедрам.
– Лени, что ты задумала? – мечтательно улыбнулся Андрес, пришлось улыбнуться в ответ, но получилось плохо. Запускаю пальцы в его карман – сейчас, что-то подцепила – мой защитный амулет, вернула его себе на шею, чтобы не мешал. Он выжидательно смотрел на меня. Я переместила руку в другой карман – ага, наконец-то нашла! Я извлекла наружу ключи от «Ниссана», подбросила их в ладони, подмигнула ему:
– Андрес, ты слишком большой оптимист! – прихватила плед с кресла и вышла. Если он действительно вызвал полицию, долго мерзнуть на полу ему не придется. Но где-то там, в тайном закутке души, мне было очень жалко оставлять его здесь, совсем одного…
Малыш успел задремать, свернувшись в большущей корзине, как щеночек. Зато теперь недовольно хныкал, пока я уматывала его пледом и устраивала в машине – против всех правил, прямо на переднем сиденье. Мне спокойно, только когда он рядом, когда я могу дотронуться до него рукой и убедиться, что он теплый, живой и дышащий.
Теткин автохлам, наверное, такой древний, что на нем дешевле ездить, чем сдать на свалку. Я повернула ключ раз, потом еще раз – меня прошибло ледяным потом: что делать и куда бежать, если машина не заведется? Но двигатель все же заработал – нехотя и ворчливо. Осторожно сдала задом из гаража и покатила к шоссе с выключенными фарами. Здесь я знаю каждый камень, доберусь до любого места с завязанными глазами.
Стрела автомобильной дороги перенесла меня через мост, я прибавила скорости, но включила дальний, только когда добралась до указателя «Маяк – 7 км», чтобы не испугать семью смотрителя, резко вынырнув из предрассветного марева. Собралась с духом и свернула на язык шоссе, устало тянувшийся к маяку.Когда я была маленькой, частенько смотрела на маяк из нашей бухты и думала – если бы башня превратилась в гигантскую консервную банку, сколько всякого вкусного уместилось бы в ней!
В реальности в громадном маяке и доме рядом с ним умещалось только многочисленное семейство смотрителя герр Эйнара – человека почтенного настолько, что все в округе называют его «папаша Эйнар». Смотритель жил на скалистом мысе при маяке столько, сколько я себя помню, и всегда в этом большом семействе можно было обнаружить как минимум одного маленького ребенка и как минимум одного рыжего пса.
Стучать пришлось очень настойчиво, наконец, во втором этаже открылись ставни, и высунулась заспанная Нора, супруга внука хозяина. Когда-то мы вместе учились в начальной школе, ее второй сынишка младше Малыша, считай, на год, поэтому тетка Фрита регулярно отдавала Норе одежки, из которых вырос Малыш: не потому, что семейство Эйнаров нуждалось, а потому что тетке было жалко выбрасывать любое добро. Бедной Норе приходилось принимать подарки и благодарить, потому что она боялась обидеть сварливую фрекен Фриту.
