Галина Зарудная - Яд иллюзий
– Где ты была?
– Может, мы поговорим об этом в квартире, а не здесь?
Она беспомощно развела руками и пропустила нас внутрь. Кирилла, правда, с большой неохотой, оглядывая нежеланного гостя с головы до пят.
– Кто этот молодой человек? – Посыпались вопросы градом, едва дверь за нами притворилась. – Ты была с ним? Где? Почему мы ничего не знали? Что все это значит?
– Его зовут Кирилл, – не поспевала я за ее ритмом.
Мама почти задыхалась, ее руки неугомонно тряслись, я же, напротив, сохраняла дивное спокойствие.
– Ты исчезла на целую неделю! Тебя уже считают безвести пропавшей… Это не похоже на тебя!
– На тебя это так же не похоже. Ты кричишь!
– Что ты…
– Погодите, – вмешался в перепалку мужчина. – Если вы допускаете, что ваша дочь занималась чем-то непристойным…
Мама пригвоздила его взглядом.
– Я вас не спрашивала! Будете объясняться перед прокурором!
– Мам! – Попыталась я смягчить обстановку. – Разве такому тону ты меня учила?
– Я хочу знать, почему ты исчезла и не предупредила, – продолжала она надзирательным тоном. – И была бы безмерно признательна, если бы нас оставили вдвоем.
Ее выразительные зеленые глаза впились в Кирилла, как стальной прут.
Похоже, в пылу полемики мама позабыла все признаки манер и приличий, которыми ее с младых ногтей шпиговала моя неравнодушная к аристократии бабуля.
– Что ж, – кивнул он понимающе. – Если нужно, я уйду.
– Да, конечно, будьте так добры!
Ее откровенная неприязнь нисколько его не задела. Взгляд Кирилла ненадолго задержался на мне и напомнил почему-то сразу три вещи: озеро, огонь и пистолет. Но в нем было только прощальное дружеское наставление, призывающее не забывать о некотором обещании.
И все же сознание того, что он уходит, отозвалось неприятным чувством одиночества и незащищенности.
Мама провожала его испепеляющим взором до самого выхода. Но когда она повернулась, спрашивать стала уже я:
– Как ты здесь оказалась?
– Что? – Она явно не ожидала ни моего вопроса, ни того холодного тона, которым я его задала.
– Как ты сюда вошла, – повторила я терпеливо.
– У меня есть ключи.
– Зачем тебе ключи от моей квартиры?
– Что значит зачем? Если тебе станет плохо…
– Мне не станет плохо!
– Что с тобой? Что за перемены?
– Думаю, все перемены к лучшему. А теперь, пожалуйста, отдай ключи.
Она застыла, не сводя с меня недоумевающего взгляда, подбородок ее мелко задрожал и в глазах заблестели слезы.
– Маленькая моя, что с тобой?
– Мам, послушай, ну не надо, – протянула я устало. – Ну не маленькая я уже давно. Отдай мне ключи, прошу. Так будет лучше, поверь.
– Ты разве не знаешь, как мы переживаем за тебя?
– Все будет хорошо.
Не спеша, будто под влиянием шока, она подала мне небольшую связку ключей. Я отвернулась, чтобы не видеть ее слез. Все выглядело так, словно я отправляю ее на казнь.
Но я оставалась непоколебима.
Пора освобождать себя и родителей от тех страшных оков, которыми мы сами приковали себя к нашей трагедии.
Выбора нет, придется действовать радикально.
– Что он сделал с тобой? – Простонала мать.
– Просто позволил проснуться.
– Как это понимать?
– Теперь, – произнесла я, четко выделяя каждое слово, деликатно выпроваживая ее за дверь, – все будет по-другому…
И нисколько не ошиблась.
Определенно все стало другим!
* * *Оставшись в одиночестве, я тоскливо оглянулась вокруг.
Обстановка знакомая. Но вот сама квартира – неприветливая, чужая. Какая же она при этом моя?
Это жилище и дом у озера – две разные параллели неуловимых миров, между которыми находилась я – беспощадно подвешенная вверх тормашками.
Все на прежних местах. И белые стены, и мебель, воздушные занавески, ноут-бук. Спальня все так же свежа, уютна и нежна.
Я присела на широкую кровать, кованные спинки которой изображали белых павлинов, распустивших пышные хвосты. Взгляд невольно уткнулся в безобразное пятно от кофе на ковре и мне почудилось, что с тех пор, как Кирилл приходил сюда прошло не меньше тысячелетия.
Не исключено, что пройдет еще столько же, пока я решу наконец, что и как мне следует делать дальше.
Для этого непростого процесса весьма кстати отыскалась бутылка коньяка, невесть откуда материализовавшаяся в бездонном буфетном шкафчике, и наверняка, ничего более подходящего в тот момент нельзя было и придумать.
Глава 31
В порядке непроизвольного исключения мой следующий день начался прямо с раннего утра.
Благодаря чудодейному коктейлю из усталости и коньяка, нервная система полностью отключилась, что дало мне возможность беспрепятственно продрыхнуть всю ночь.
После традиционного холодного душа, напившись вдоволь кофе и сделав несколько междугородних звонков, я раздобыла тот самый номер, что уже давно и безнадежно выбросила из памяти, исключив его фактическую пригодность.
Ответили сразу же. Голос мужчины звучал настолько чисто, словно он находился в соседней квартире.
– Уголовный розыск. Терещенко.
– Доброе утро, Терещенко. С вами говорит Анна Гром, если вы меня еще помните.
– Конечно помню, – быстро среагировал мужчина. – Где же вы пропадали так долго? Вас, между прочим, кое-кто ищет.
– Кто же? – Я почти не сомневалась, что речь идет о моих бывших коллегах по «Прайму».
– Юрист Егора Панина.
Я оказалась несколько озадачена.
– Вы не могли ошибиться? Зачем я ему понадобилась?
– Ну, это вы сами спросите. Я дам его номер…
– А кроме того… Вам больше нечего мне сказать?
– Увы, – лаконично отрапортовал Терещенко. – Мне очень жаль, но дело закрыли за неимением улик и подозреваемых…
* * *После этого я связалась с юристом.
– И вы до сих пор ничего не знаете? – Искренне удивился тот. – Я отправлял вам телеграммы, звонил, но меня каждый раз убеждали, что Анна Гром там не проживает.
– Кажется, вы дозванивались моим родителям.
– Я объяснял, что дело чрезвычайной важности, что позарез необходимо с вами связаться.
– И что за срочность, позвольте спросить?
– Завещание моего покойного клиента, по которому вы являетесь его прямой наследницей и, да будет вам известно, обладаете огромной частью его бизнеса.
– Постойте, постойте… – Мне вдруг почудилось, что почва уходит у меня из-под ног, я поторопилась сесть на диван и продолжила. – О чем вы говорите? А как же его сын?
