Елена Арсеньева - Прекрасна и очень опасна
– Не знаю, я его видела, но ни пения, ни игры не слышала, может, он и талантливый, только шибко молодой и какой-то забитый с виду, – пробормотала Лида, пытаясь уложить в голове ворох полученной информации. Да, вот это называется – метил в волка, а попал в медведя! Теперь она знает и о процессе, и обо всей этой истории не просто много – даже больше, чем нужно! Как бы осмыслить все это?! И все же… и все же так и нет ответа на два главных вопроса. Первый – прежний: почему Майю хватил припадок при виде Лиды? Если Майя была так уж признательна Сергею, вроде бы не с чего до удушья пугаться его сестры. Да и второй вопрос – тоже прежний: почему Сергей ушел из жизни в сопровождении этих щемящих и непонятных слов:
Кружится снег – зима пришла опять,
Закат в крови – и жизнь к закату мчится.
Теперь настало время вспоминать
Тебя, моя прекрасная волчица!
Что, что, что значили они для него? Ведь он не мог слышать эту песню раньше: клуб открылся какой-то месяц назад. Нет… Сергей умер в феврале, а песня уже была записана на пленке. Ну, наверное, Майя ее исполнила где-то, и песня так поразила Сергея, что заменила ему друга, которого просят проводить тебя в последний путь.
Кстати, а не стучится ли Лида в запертые ворота? Возможно, песня просто нравилась Сергею – безотносительно к личности Майи Майданской. Очень может быть, что он даже и не знал, кто это поет.
Чушь, конечно. Точно так же можно ведь подумать, будто Майя испугалась, увидев Лиду, из-за того, что еще в те стародавние времена, во Дворце пионеров, они когда-то поссорились из-за чего-нибудь… ну, не знаю, места в раздевалке, что ли!
Вот именно что чушь. Остаются вопросы без ответов… И тут уж даже самый разговорчивый из адвокатов не поможет. Надо Лиде искать ответы самой… Или не искать вовсе?
Но и ответ на этот судьбоносный вопрос: искать или не искать?! – она должна дать себе сама.
Ошибка вышла! Ничего ей решать не пришлось. Оказывается, «ответ» в это время уже был в пути.
31 декабря 2002 года
– Ой, ты пришла? – Виталий так и замер на пороге кабинета.
– Ну да. Мы же договорились…
Майя растерялась. Очень уж странное у него было выражение лица. Такое ощущение, что Виталий ужасно испугался.
Глупости, конечно. Чего бы ему так пугаться?
А может, она не вовремя пришла? Ну и что?
Нет, это все игра дурацкого освещения. Как неприятно здесь все-таки, в рентгенкабинете. Окна завешены, свет тусклый – его дает какой-то матовый экран над столом. На экран пришпилены два рентгеновских снимка. Наверное, они имеют отношение вон к той бабульке, которая переминается около стола. Худенькая такая бабулька, в слишком большом для нее фланелевом больничном халате.
– Ой, ты извини, – словно бы спохватился Виталий, потирая лоб и отступая от двери. – Меня сегодня что-то затуркали. Сроду такой запарки перед Новым годом не было. С утра народ потоком идет. Проходи, Майя, садись вон там, в кресло. Я сейчас освобожусь и тебя посмотрю. Ты не одна?..
Это он Олега заметил.
– Познакомься, Виталик, это мой муж Олег. Ничего, что мы вместе?
– Да ради бога, – пожал плечами Виталий. – Только вам, наверное, лучше здесь, в коридоре, подождать?
Майя вздохнула с облегчением. Она хотела поехать к Виталию одна, потому что в глубине души все-таки побаивалась этого визита. Нет, не самого рентгена, конечно, а его результатов. Мало ли что может быть, в самом-то деле! Она ведь кашляет уже вторые сутки, а количество платков, которые надо прятать от Олега, значительно увеличилось. Словом, Майя предпочла бы выслушать приговор – любой! – одна. Но Олег уперся: поедем вместе. Таким упрямым и злым Майя его никогда не видела. Она даже испугалась немножко. И вдруг так захотелось встречать страшные вести не одной! Она прежде всегда была одна, всю жизнь, зачем же возвращаться к тому жуткому состоянию? Короче, она позволила Олегу поехать и проводить себя до кабинета, однако откровенно обрадовалась, когда Виталий велел ему остаться в коридоре. Все-таки первый приговор она выслушает сама. А Олег узнает только то, что Майя сочтет нужным ему сказать.
Впрочем, может, там и говорить-то нечего будет!
Что ж, вот и отлично, если так.
Насупленный Олег принял у Майи полушубок, уселся на подоконник:
– А это долго?
– Думаю, нет, – сказал Виталий. – А впрочем, не знаю. Надо же будет еще врачу показаться.
– Ладно, я подожду.
Виталий пропустил Майю в кабинет, прикрыл дверь, вернулся к своему столу и снял снимки с экрана.
– Ну хорошо, Филина, – обернулся он к бабульке. – Фиброгастроскопию вы, как я понимаю, делали?
– Чего?! – вытаращила глаза бабулька.
– Ну, телевизор глотали? – терпеливо пояснил Виталий.
– Глотала, глотала, – закивала та.
– Вот и отлично. Тогда мы с вами закончили. Вот ваши снимки, по-моему, все у вас в порядке. Идите сейчас к вашему лечащему врачу и передайте ему мой совет выписать вас сегодня же!
Усталые бабулькины глаза вдруг стали лучистыми, как две свечечки:
– Ах, сыночек, милый! Вот счастье-то! Вот спасибо тебе!
– Ладно, не за что! – отмахнулся Виталий. – Идите себе с богом. Всего хорошего. С Новым годом!
– С Новым годом! – всплеснула руками бабулька. – И тебя, красавица!
Майя изобразила улыбку, про себя подумав, что у бабки явные проблемы с чувством юмора. Ничего себе – нашла красавицу. Да Майя уже второй день боится в зеркало смотреть. И килограмм косметики не помог.
Бабулька ушла.
Виталий заполнил какую-то форму, сделал запись в журнале и посмотрел на Майю:
– Как видишь, я не только легкие обследую. Вон, на желудок задействовали. Слава богу, у бабки все хорошо. А то знаешь, когда выносишь пару-тройку смертных приговоров в день – это не способствует душевному равновесию… – Он устало махнул рукой. – А впрочем, не будем о страшном. Ну вот. Твой час настал. Иди вон туда за шторочку и снимай – что там на тебе сверху? Пиджак, свитерок снимай и то, что под свитерком. Майка какая-нибудь внизу есть?
– Да, рубашечка, – уточнила Майя, которая этого слова – майка – по понятным причинам терпеть не могла. Есть такие слова – омонимы называются…
– Ну вот и оставайся только в своей рубашечке. Цепочка есть? Сними обязательно. И становись во-он туда. – Виталий махнул рукой в сторону громоздкого сооружения, которое возвышалось посреди кабинета.
Майя принялась раздеваться, складывая одежду на топчан, на котором лежал какой-то клеенчатый «передничек». Рассеянно подвинула его, чтобы не мешал, и мельком удивилась: «передничек» оказался тяжел, будто свинцом подбит. Виталий в это время стоял около пульта в углу кабинета, задавая команды своей технике.
