Галина Романова - Преступно счастливая
— Вот… Илья Незнамов. И Сережа Луков. Эти мальчики дружили с Ваней. И, капитан… — Вера Степановна замялась, принялась вздыхать, все время обшаривая взглядом неуютное холодное помещение, в котором работала последние годы. — Они очень тесно дружили. И насколько мне известно, продолжили дружить и после того, как Ваня ушел из нашей школы.
— Откуда вам стало это известно?
Он обязан был спросить, а как еще!
— От этой… — Неприятное лицо работницы архива перекосилось, глаза сузились до щелей. — От Угаровой!
— Как это?
— Так она после пожара была у меня. Несла какой-то вздор про поджог. Что без детдомовских ублюдков там дело не обошлось. — Вера Степановна брезгливо передернулась. — Хотите честно, капитан?
— Еще бы!
— Удивляюсь, как ее раньше не прихлопнули! — с плохо скрываемой ненавистью произнесла работница архива. — Такая, простите, гадина! Так вы точно уверены, что несчастный случай с ней был инсценирован?
— Уверены, но не точно.
Гришин скатал документы в трубочку. С блокнотом и карандашом наважничался, а вот папку для бумаг взять не догадался.
— Понятно.
Она сунула руки в карман рабочего синего сатинового халата, надетого поверх теплого платья в клетку, подол которого навис над голенищами войлочных сапог. Опустила голову к левому плечу и минуту задумчиво рассматривала проход между стеллажами.
Гришин не мешал. Может, еще что-нибудь скажет.
Не сказала. Кивком указала ему на дверь. Пожелала удачи в расследовании. И выйдя за порог архива, Гришин отчетливо услышал, как она запирается изнутри. Странно, подумал он тогда. В первый его визит двери архива были распахнуты настежь. И она объяснила это тем, что пытается затянуть таким образом хоть какое-то тепло из коридора. А сейчас дверь захлопнула. Да на замок! Странно…
Может, она чего-то тоже боится? Что-то знает и боится?
Он вышел на улицу и сразу промерз до костей. Прямо стоя на ступеньках отдела образования промерз. Видимо, холод проник под его одежду еще в архиве. Как эта тетка может там сидеть целыми днями? Там же как в подвале! Он бегом бросился к своей машине. Сел на водительское сиденье, завел мотор и включил печку на полную мощность. А потом снова полез в бумаги, которые ему дала Вера Степановна.
Он когда листал их, стоя перед ней, на что-то точно отвлекся. На что — сказать не мог. Но что-то точно его зацепило. Что-то в самом начале.
Гришин положил списки на руль и начал внимательно просматривать. С первой фамилии. А это была фамилия директора школы — Николаева Нина Ивановна. Потом шли фамилии преподавательского состава. Потом списки учащихся, начиная с первоклассников. И…
Стоп! Господи, нет! Так не бывает!
Гришину показалось, что его зад примерз к сиденью, когда он остановил свой взгляд на фамилии девочки из первого «А».
Сячина Ирина Ивановна!
Сячина Ирина Ивановна — дочь Сячина Ивана Николаевича, который в настоящий момент руководит фирмой, где до недавнего времени работала девушка, которую убили с особой жестокостью несколько дней назад.
Есть ли здесь связь?! Связь с тем, что девушку убили? Беременную девушку убили, а до этого убили Угарову, инсценировав ее смерть под несчастный случай? За что? Да за то, может быть, что она могла что-то вспомнить или вообще могла не забывать, или…
Стоп!
Гришин зажмурился и сунул обратно в карман мобильный телефон, за которым полез, чтобы позвонить Волкову.
Не следует подтасовывать факты, капитан, отчетливо услышал он голос майора. И следом его голос брюзгливо зазвучал в его мозгу: в этой школе народу свыше семисот человек. При чем тут Сячин?! Он виноват, что семнадцать лет назад отдал в эту школу, в первый класс учиться свою дочь?! И виноват, что через семнадцать лет одна из уволившихся из его фирмы сотрудниц была жестоко убита?
Под такой беспредел можно любого и каждого подтасовать, капитан! Ты пройдись, пройдись по фамилиям-то! Там, может, каждый двадцатый в чем-то был замешан за эти годы.
— Чушь какая-то!
Гришин фыркал сам на себя и все же набирал номер телефона. Но не Волкова. Он набирал номер своего давнего знакомого, который ему был кое-чем обязан.
— Да, Серега! Чего это звонишь? — весело отозвался тот сразу же. — Сто лет не звонил! Видимо, должок хочешь стребовать?
— А то! — Гришин улыбнулся и чуть распахнул куртку, в машине стало тепло, он согрелся. — Есть одно дело! Просьба…
— Валяй.
— Мне нужно узнать, какая машина была у одного человечка. — Он сделал трагическую паузу. — Семнадцать лет назад.
— Сколько-сколько лет назад?! — ахнул задолжавший ему приятель. — Ну ты, блин, даешь! Семнадцать лет назад! Хорошо, не сорок…
Гришин подождал, пока тот наворчится вдоволь. Потом спросил:
— Это возможно?
— Постараюсь, — проговорил тот со вздохом. — А какая тачка конкретно интересует, начнем с этого?
— Тачка-то… Черный внедорожник. Новый, по словам очевидцев. Дорогой.
— Уже легче. Семнадцать лет назад, конец девяностых, не так уж много народу на таких каталось. Посмотрю, что можно сделать.
— Слушай, Паша. — Гришин даже пальцы скрестил наудачу. — Если таких тачек в нашем городе было не так много, может, ты мне всех человечков срисуешь. А?
— Господи! Тебя тачка или дядя интересует? Я не понял!
— И тачка. И дядя. Но дядя может оказаться другим. И…
— Понял, позвоню. — Приятель отключился.
Гришин с облегчением выдохнул. Не отказал? Уже хорошо. А Волкову доложить он успеет. Вот будет хоть какой-нибудь результат, тогда и доложит. А сейчас надо в детский дом наведаться. Что-то там могут сказать о своих бывших воспитанниках Илье Незнамове и Сереже Лукове?..
Глава 23
— Вот смотри сюда, курица!
Сережа помотал перед ее носом тремя тугими конвертами, в которых угадывались фотографии.
— Ага, смотрю. — Мила осторожно улыбнулась.
— Никакой почты! Входишь в подъезд, суешь конверт в нужный ящик и сваливаешь. Поняла?
— Поняла.
— А чего глаза тогда такие тупые? — Он с раздражением щелкнул ей конвертами по носу.
— Я не поняла, как я попаду в подъезд? Там же кодовый замок, Сережа! И чего я-то?! А ты…
— Моя задача сложнее, дура! Мне придется почтой рассылку делать. Тут проще засветиться, поняла?!
Нет, она не поняла. Как можно засветиться на почте, отдавая надежно запечатанный конверт в руки оператору? Она поставила штемпель, бросила конверт в ящик и тут же про него забыла. К ней никто не придет с разборками! Никто! Никто не спросит, а вы помните того человека, который отсылал это? Помните? Назовите мне его приметы! За вознаграждение!
