Дик (СИ) - Форс Элен

У него рука перебинтована, жестко зафиксирована кисть, часть бинтов окрашены в грязно красный цвет. Он был ранен. Больно физически от осознанная, что его могли убить из-за меня.

Выбор был прост. Или я делаю, так, как говорит Рома или Дик сгниет в тюрьме. Он не виноват в том, что я вляпалась в дерьмо девять лет назад, не должен платить такую дорогую цену. Поэтому я сделала выбор.

Я выйду замуж за Романа Буркова, буду очень послушной и хорошей девочкой, делать все так, как говорит он. Взамен он отпускает Дика и больше никого не трогает. Убийств больше не будет. Никто не пострадает.

Кроме меня.

Моя мама с папой прыгали до потолка, когда я привела к ним Буркова. Успешный и молодой бизнесмен, их мечта. Когда Мама увидела золотой колечко с огромным бриллиантом, которое весило больше, чем грецкий орех, она растаяла и сама влюбилась в него, простив в миг фиаско с Романовым.

Смотрю на своих родителей и не могу понять, как я могу быть их дочерью? Я на них не особо то и внешне похоже.

Рома умел производить эффект. При родителях — мечта, а не мужик.

Мне становилось плохо при мысли, что рано или поздно мне придётся переспать с ним. И он будет диктовать условия.

Мне становится так страшно, что сводит судорогой все тело.

Пришлось прогнать Дика, выставить его за дверь, постараться заставить его поверить в то, что он мне безразличен. Хотя мне казалось, что у меня все написано на лбу и в глазах. Все было слишком очевидно.

Я пыталась сделать ему больно, чтобы он вычеркнул меня, а как будто сама себя резала без анестезии.

Но он должен был уйти из моей жизни. Дик должен жить и быть счастливым.

— Ты была молодец. — Бурков стирает с моей щеки еще не высохшую слезу, задирает платье и сжимает ягодицу до синяков. Я зажмуриваюсь, закусывая губу, стараясь абстрагироваться. Нужно привыкнуть. Человек может ко всему привыкнуть. — Открой глаза.

Его обычно милый голос становится грубым и резким. Выходит наружу настоящий Роман Бурков. Повинуюсь.

— Ты должна смотреть на меня, когда я тебя трогаю или трахаю! — чеканит он сквозь зубы. — поняла меня?

— Да. — выдавливаю я, стараюсь не думать, что он снимает с меня трусики, нюхает их и прячет в свой карман. Его холодная ладонь поглаживает мою внутреннюю часть бедра.

— Нагнись. — Я облокачиваю грудью о раковину, ноги подгибаются. Что он задумал?

Рома достаёт два металлических вагинальных шарика, крутит их передо мной, слежу за его движениями в зеркало ванной комнаты. За дверью мои родители, которые обсуждают моего чудесного жениха. Они просто в восторге от моего жениха, который олицетворение благополучия и воспитания.

Он загоняет их в себе в рот и смачивает слюной, я уже знаю, что он будет делать. Стараюсь думать о Дике с открытыми глазами, но перед глазами все равно жесткий Бурков с перекошенным лицом.

Рома вводит в меня по одному шарику по очереди, хлопает слегка по складочкам и наклоняется к самому уху.

— У нас будет самая настоящая брачная ночь, но перед ней я буду тебя готовить… к тому, как я люблю… — его слова наносят мне физическую боль, а еще меня тошнит от его запаха. — Ты должна держать их в себе весь вечер, это твоё наказание, не нужно смотреть так на Дика, мне может показаться, что он тебе не безразличен. Не люблю ревновать.

Он болен. Психически не здоров.

— как скажешь. — шепчу я. — Если ты так считаешь, то я сделаю.

Бурков спускает обратно платье, поправляет его, как будто ничего и не было.

Открывает дверь в ванной и выходит к родителям. Я иду за ним, натягиваю полуулыбку, стараясь сжимать стенки влагалища, которые оттягивали тяжелые шарики. С каждым шагом они перекатывались и напоминали мне — кто их туда положил.

С каждым шагом я острее чувствую свою обречённость и унижение, но на моем лице спокойствие. Я счастливая невеста.

— Вы знаете, у Линочки так разболелась голова после этого представления. Нам нужно ехать.

— Конечно! — воскликнула Мама и целуя меня, запричитала: он просто чудо, моя дорогая. Я так рада, что ты одумалась. Уверена, что с Ромой ты будешь счастлива.

О да, Мама, я буду очень счастлива. Ты не представляешь себе как.

Дик.

Всю дорогу домой я чувствую, как злость сжирает меня внутри. Хочется отшлепать девчонку, потаскать ее за волосы и вбить в голову правильные мысли. Дурная женская логика.

Представлю, как этот самодовольный хлыщ залазит на нее и берет ее. Сзади. В рот… меня начинает трясти.

Она просто взяла и отдала себя ему. Преподнесла на блюдечке с золотой каемочкой.

Водитель отца пугливо посматривает в зеркало заднего вида. На моем лице проглядываются эмоции. Напоминаю психа.

Все, что мне сейчас нужно, чтобы сбросить стресс и привести голову в порядок — секс и виски. Станет сразу легче и все разложится по полочкам.

Я слишком устал от всего этого дерьма.

Люба сидит на лестнице у моей двери. На девушке узенькие джинсы и коротенький топик, почти не скрывающий грудь. Она послушно ждёт. При виде меня она поднимается и улыбается пошлой улыбкой, которая говорит: «Я пришла к тебе трахаться.»

Именно это мне сейчас и нужно. Просто освободить свою голову от бесконечного потока мыслей о Сиськастой.

Физика и никакой психологии. Чистый спорт.

— Привет. — Люба становится на цыпочки и аккуратно меня целует, замечает повязку на руке и поглаживая больную руку. — Выглядишь неважно.

Ничего не отвечаю ей, просто заталкиваю в квартиру. Поговорить я могу с кем угодно, мне нужен просто трах, спуск. Ничего лишнего.

Люба подходит идеально. Она сумеет сделать все, как нужно.

Я уже позанимался в Крыму любовью. Потек как мороженое. Такое больше не должно повториться.

Наматываю волосы Любы на кулак и тяну вниз, чтобы она приняла нужную позицию. У меня нет ни времени ни сил церемониться с ней. У меня все тело гудит, голова раскалывается. Я на грани срыва в пропасть.

Девушка знает, как я люблю. Она делает все идеально.

Но я все равно не получаю того кайфа…

Люба обхватывает губами головку члена и начинает работать ртом на все двести процентов, старается от души. Чавкающие звуки заполняют мою квартиру. Она вылизывает мне яйца, посасывает их. Все делается так профессионально. Ей можно было бы выдать грамоту за усердие. Но это все равно все не то.

Ее минет не идет ни в какое сравнение с Ангелиным в машине. Сиськастая делала неумело, интуитивно, но он был другим, таким желанным и сладким, она так жадно двигала своим язычком.

От разочарования, не получения желаемого становится отвратительно. Закрываю глаза и вспоминаю лицо Лины с пухленькими щечками и широко распахнутыми глазами, она постоянно слегка приоткрывала губы, как будто была немного удивлена.

У нее потрясающие губы, две спелые вишенки.

Пока Люба обрабатывает мой ствол, я думаю о другой, представляю другую. Настраиваю себя, представляю, что сейчас рядом со мной Ангелина.

Блядь, что бы мне кончить — мне нужно думать о ней!

Твою мать!

Черт!

Блядство.

Телефон начинает разрывать от звонка. Нехотя протягиваю здоровую руку и смотрю на экран. Отец.

Чем ты сможешь мне помочь? Убить Буркова?

Хотя, я был бы за это благодарен. Убить его к чертовой матери.

— Да. — отвечаю я, показывая жестом, чтобы Люба не прекращала.

— По твоему делу появился еще один подозреваемый. — слышу как отец усмехается. — Кто-то помогает тебе выбраться из этого дерьма?

Ничего не отвечаю. Да, мне помогают. Ангелина, блядская дева Мария, жертвенница драная. Вот условия ее договора. Моя свобода на ее. Дура. Безмозглая кретинка.

— Я договорился встретиться с одним человеком. Он поможет тебе.

— С кем? — скептически отношусь к его предложению. Настрой близится к нулю и такое впервые, но хер так и стоит колом. Любаша вон не сдаётся, работает только лучше.

— Не по телефону. Заеду через час.

Отец отрубается.