Уильям Коллинз - Новая Магдалина
Вызов этот принудил Мерси принять участие в происходящем для своей защиты. Она решилась победить Грэс Розбери. Она хотела заговорить, но Орас остановил ее.
— Вы унижаете себя, отвечая ей, — сказал он. — Возьмите меня под руку и уйдем отсюда.
— Вы! Выведите ее! — закричала Грэс. — Ей должно быть стыдно находиться в одной комнате с честной женщиной. Она должна уйти отсюда, а не я.
Мерси выдернула свою руку из руки Ораса.
— Я не пойду из этой комнаты, — сказала она спокойно.
Орас все старался уговорить ее уйти.
— Я не могу выносить, чтоб вас оскорбляли, — возразил он. — Эта женщина оскорбляет меня, хотя я знаю, что она не знает сама, что говорит.
— Ничье терпение не будет подвергаться дальнейшему испытанию, — сказала леди Джэнет.
Она посмотрела на Джулиана и, вынув из кармана карточку, которую он дал ей, отворила дверь библиотеки.
— Ступайте в полицию, — сказала она слуге вполголоса, — и отдайте эту карточку дежурному инспектору. Скажите ему, что нельзя терять ни минуты.
— Постойте! — сказал Джулиан, прежде чем его тетка успела опять затворить дверь.
— Постойте! — резко повторила леди Джэнет. — Я отдала приказание этому человеку. Ты что хочешь сказать?
— Прежде чем вы пошлете карточку, я хочу сказать наедине несколько слов этой даме, — ответил Джулиан, указывая на Грэс. — Когда это будет сделано, — продолжал он, подходя к Мерси, — я обращусь к вам с просьбой, я попрошу вас предоставить мне случай поговорить с вами без помехи.
Тон его голоса заключал в себе намек. Мерси не решалась взглянуть на него. Признаки тягостного волнения начали проявляться в ее изменяющемся лице и тревожном молчании. Пробужденные многозначительным намеком Джулиана на то, что произошло между ними, лучшие побуждения ее сердца уже пытались возвратить свое влияние на нее. В эту критическую минуту она, может быть, уступила бы более благородным побуждениям своей натуры — она, может быть, стала бы выше недобрых воспоминаний об оскорблениях, которыми она была осыпана, — если б злость Грэс не увидела в нерешительности Мерси средство оскорбительно намекнуть на ее свидание с Джулианом Грэем.
— Пожалуйста, не колеблясь оставьте его наедине со мной, — сказала она с насмешливо-притворной вежливостью, — мне нет никакого смысла пленять мистера Джулиана Грэя.
Ревнивое недоверие Ораса (уже возбужденное просьбой Джулиана) уже готово была открыто проявить себя. Прежде чем он успел заговорить, негодование, владевшее Мерси, подсказало ей ответ.
— Я очень вам обязана, мистер Грэй, — обратилась она к Джулиану (но все не поднимая на него глаз), — мне нечего больше вам сказать. Мне ни к чему беспокоить вас опять.
Этими опрометчивыми словами она отказалась от признания, которое собиралась сделать. Этими опрометчивыми словами она показала, что хочет сохранить положение, незаконно занятое ею, в присутствии женщины, у которой она отняла его.
Орас принужден был замолчать, но не остался доволен. Он видел, что глаза Джулиана смотрели с грустью и проницательностью на лицо Мерси, пока она говорила. Он слышал, как Джулиан вздохнул, когда Мерси кончила говорить. Он приметил, как Джулиан, после минуты серьезного размышления и бросив взгляд на незнакомку в черном платье, поднял голову с видом человека, принявшего внезапное решение.
— Дайте мне сейчас эту карточку, — сказал он слуге.
Тон его голоса показывал, что с ним нельзя шутить.
Слуга повиновался.
Не отвечая леди Джэнет, которая все решительно настаивала на своем праве действовать самой, Джулиан вынул карандаш из записной книжки и прибавил свою подпись к словам, уже написанным на карточке. Когда он отдал карточку обратно слуге, он извинился перед теткой.
— Простите, что я осмеливаюсь вмешиваться, — сказал он, — на это есть серьезные причины, которые я вам объясню в более удобное время. Пока я не препятствую более тому, что вы намереваетесь сделать, напротив, я сейчас помог вам достигнуть цели, которую вы имеете в виду.
Говоря это, он поднял карандаш, которым подписал свое имя.
Леди Джэнет, естественно, приведенная в недоумение и (может быть, основательно) также оскорбленная, не отвечала. Она махнула рукой слуге и отослала его с карточкой.
В комнате наступило молчание. Глаза всех присутствующих смотрели с большим или меньшим беспокойством на Джулиана. Мерси была удивлена и испугана. Орас, так же как леди Джэнет, оскорблялся, сам не зная хорошенько почему. Даже Грэс Розбери поддалась предчувствию чьего-то приближающего вмешательства, для которого она не была совсем подготовлена. Слова и поступки Джулиана с той минуты, как он расписался на карточке, были окружены таинственностью, которую не мог разгадать никто из окружающих его.
Причину его поведения можно, однако, описать в двух словах. Джулиан все еще верил врожденному благородству характера Мерси.
Он без особого затруднения сделал заключение из тех слов, какие Грэс сказала при нем Мерси, что оскорбленная женщина воспользовалась безжалостным преимуществом своего положения при свидании, которое он прервал. Вместо того чтобы обратиться к состраданию и чувству справедливости Мерси, вместо того чтобы принять выражение ее искреннего раскаяния и поощрить ее стремление загладить свою вину как можно скорее, Грэс, очевидно, оскорбила и обидела ее. Как неизбежный результат, терпение ее лопнуло от чувства справедливого гнева и нестерпимой обиды.
Поправить вред, таким образом нанесенный, можно было (как Джулиан тотчас приметил), поговорив наедине с Грэс. Надо только успокоить Грэс признанием, что его мнение о справедливости ее прав переменилось в ее пользу, а потом убедить Грэс в том, что для ее собственной выгоды необходимо позволить ему передать Мерси такие выражения извинения и сожаления, какие могут привести к дружескому соглашению между ними.
Побуждаемый этими причинами, он высказал просьбу поговорить отдельно с той и другой. Сцена, последовавшая затем, новое оскорбление, нанесенное Грэс, и ответ, который она вырвала у Мерси, убедили Джулиана, что такое вмешательство, какое он задумал, имеет весьма мало надежды на успех.
Теперь оставалось только попробовать предоставить все естественному ходу событий и, безусловно, положиться на благородный характер Мерси.
Пусть она увидит, как полицейский в партикулярном платье войдет в комнату. Пусть она ясно поймет, каков будет результат его вмешательства. Пусть она увидит выбор между тем, чтобы засадить Грэс Розбери в дом умалишенных и чтоб сознаться в правде, — что случится тогда? Если доверие Джулиана к ней было основательно, она благородно простит оскорбления, которыми осыпали ее, и будет справедлива к женщине, которую обидела.
