Ирина Арбенина - Плохая хорошая девочка
«Какой облом-то будет… — думал милиционер. — Выяснится в конце концов, что пенсионер Воробьев — старый маразматик, рассказывающий сказки. А Элла Фишкис в гостях у родственников пьет чай в одной из столиц Балтии или мечтает себе, сидя в музее на бархатном стуле… А ее тетрадка — тоже надувательство, вымысел и неправда!»
Надо сказать, что в глубине души Юра отчаянно надеялся, что так оно и окажется.
Если совсем-совсем честно, Юра принял бы это с облегчением! И зажил бы снова своей понятной и спокойной жизнью дальше. Что касается угроз «клиента», то с помощью Сережи Ваняйкина уж как-нибудь Юра с ним бы разобрался! Поставила бы милиция мафию на место. Хотя бы в одном конкретном случае.
Нет, ну, вдруг?! Вдруг эта Элла, и правда, пьет чай у своей тетеньки Агнессы?
Надо, надо этот вариант проверить… В общем, на эту поездку все-таки следует потратиться.
Да и не Испания все-таки — подешевле обойдется.
* * *На первом этаже Национального музея природоведения в пустынном кафе стулья стояли ровно по линейке — по всей видимости, их не часто сдвигали с места. Не торопясь, со вкусом Юра выпил там чашечку «Экспрессо» и по широкой мраморной музейной лестнице стал подниматься наверх.
«Интересно, кого сюда может занести по собственной воле? — думал он. — С какого бодуна может человек сюда попасть?»
Юра с удивлением смотрел на длинные ряды витрин — камни, камни, камни… Кому это надо, кого может заинтересовать?
Ответ напрашивался сам собой — никого! Проходя зал за залом, Ростовский так не обнаружил ни одного человека.
Заинтересовала Юру только витрина с «алмазами». Это были копии самых знаменитых алмазов Земли. «Великий Могол», «Граф Орлов» и так далее.
Вообще вид камней в разделе «Драгоценные» немного разгонял скуку. Тем более что из объяснений на табличках следовало, что некоторые из них подлинные. Не копии.
Наконец, слушая эхо собственных шагов, гулко отдающееся под высокими сводами, Юра Ростовский вошел в зал № 14.
Огромное пространство этого зала сияло навощенным паркетом и блистало позолоченной лепниной. И обнаружить, что в углу этого необъятного зала, на бархатном стульчике, дремлет, склонив на грудь голову и клюя носом, крошечная и довольно древняя старушка, было, в общем, не так-то и просто.
Но Юра ее все-таки обнаружил.
— Агнесса Йозефовна! — тихо позвал Ростовский.
Старушка испуганно встрепенулась и, явно смущенная тем, что ее «застукали» — заснула-таки на «боевом посту»! — принялась поправлять свой и без того аккуратный седой пучочек.
— Агнесса Йозефовна сейчас не работает, — наконец смущенно произнесла она.
— Не работает?
— Видите ли… Агнесса Йозефовна заболела.
— Ах, вот что… — Юра не смог скрыть своего разочарования. — А где же я могу ее все-таки увидеть? Не подскажете?
— Ну, если вам разрешат навестить ее в больнице, — вздохнула старушка. — Хотя вряд ли… Говорят, что к ней не пускают никого, кроме мужа…
— Ну а мужа? Можно мне увидеть ее мужа? — воспрянул духом разочаровавшийся было Ростовский.
Старушка важно кивнула:
— Горчицкий у себя в кабинете… Профессор сейчас уже на своем рабочем месте.
— А что — его не было? — заинтересовался Юра.
— Да он часто бывает в командировках… Особенно последнее время. И это в его-то возрасте! — вздохнула старушка. — Нет чтобы поберечь себя.
На третьем, «антресольном» этаже, где находились комнаты сотрудников музея, Юра, поплутав, обнаружил наконец дверь с табличкой «Отдел минералогии. Профессор Горчицкий».
Вопреки его ожиданиям профессор Горчицкий был занят отнюдь не изучением какого-нибудь увесистого и мудреного манускрипта.
Он смотрел выпуск «Новостей» — на его письменном столе помигивал светящимся экраном небольшой портативный телевизор.
— Разрешите? — нерешительно произнес Юра.
Пожилой человек, сидящий за письменным столом, боком к двери, едва повел бровью.
— Заходите… — пробормотал он.
Юра вошел в тесную комнату, заставленную книжными шкафами.
В это время на экране какой-то очередной беженец на какой-то границе жаловался в микрофон корреспондента, что уже «пять лет живет без крова». За эти пять лет его жена родила еще пятерых детей, и теперь их у него уже двенадцать…
— Ну не молодец ли? — воскликнул человек у телевизора. — Ничто их не берет: есть кров, нет крова — плодятся и размножаются!
Профессор Горчицкий брезгливо сморщился, глядя на экран. Юру он едва лишь окинул мимолетным взором.
— А поскольку таких, как этот оборванец, — горячо продолжал профессор, — там еще пара-тройка миллионов, то гуманитарные организации просто сбились с ног, снабжая их едой. Мир похож на сумасшедший дом, потому что мы нарушаем естественный баланс, к которому всегда стремится природа!
Ростовский понял, что просто «попал под руку». А профессор Горчицкий выплескивает эмоции, вызванные телевизионной картинкой. Подобно тому как люди часто, сидя в пустой комнате у телевизора, хлопают себя по колену и раздраженно кричат: «Ну не идиоты ли!» Очевидно, несмотря на появление Юры, комната по-прежнему оставалась для профессора пустой.
— Неужели род людской настолько вас разочаровывает? — осторожно поинтересовался Ростовский, чтобы хоть немного привлечь к себе внимание.
— Да нет… Отчего же!
Профессор теперь смотрел на Юру в упор.
И Ростовский отчего-то по-ученически, словно бы даже заробев, поежился.
Серые, бесстрастно взирающие на собеседника глаза, очки без оправы, тонкие высохшие от времени губы аскета… В нем было что-то от растения, хранящегося в гербарии под папиросной бумагой, — нечто высохшее, шуршащее… Что-то по-настоящему старческое и даже, возможно, уже неживое. Или это сама обстановка музея навеяла подобное сравнение?
— Видите ли, молодой человек… — продолжал Горчицкий. — Один бегемот за сутки перерабатывает в навоз шестьдесят пять килограммов растений! И в этом его высшее «предназначение»: он обогащает, удобряет почву — и дает таким образом жизнь новым растениям. Поэтому никто не будет отрицать важность его «работы».
— Неужели шестьдесят пять килограммов?! — восхитился Юра производительностью бегемота.
— Так вот, молодой человек, что я вам скажу! — остановил его восторги старик. — Когда задумываешься над жизнью некоторых человеческих особей, невольно приходит в голову, что на них в природе лежит та же функция, что и на бегемоте. Они живут для того, чтобы есть!
— Вы так думаете? — немного растерянно пробормотал Юра, чтобы поддержать странный разговор.
