Наталия Орбенина - Три княгини
— Она скончалась, я вдовец уже два года.
Надя задумчиво посмотрела на князя. Лидия умерла! Он свободен! Но она-то замужем!
Евгений понял ее взгляд. Да, все приходит, но поздно. Они снова посмотрели друг на друга. Уже не было первоначального напряжения и настороженности. Как будто наподобие улыбки затеплилось на ее лице, Евгений воспрял духом, и в это время в гостиной пробили часы. Надежда Васильевна вздрогнула и снова превратилась в ледяную статую.
— Вам пора идти, князь. Скоро придет маман, Вася с няней, вам лучше удалиться до их прихода.
— А сколько Васе лет? — осторожно спросил Евгений.
— Пять лет, но из этого вы не должны делать никаких выводов. — Васе Роеву пять лет, — повторила она, делая ударение на фамилии ребенка.
Евгений задумчиво двинулся к двери. Надя начала нервничать, она боялась неуместной встречи матери с Верховским. А если боится, значит, хочет скрыть. Если собирается скрыть, стало быть, не пожалуется мужу, и, следовательно, не все еще потеряно. Резко обернувшись, он произнес:
— Вы нервничаете, я понимаю! Я удаляюсь, не беспокойтесь, я не причиню вам никакого вреда! Но позвольте мне написать вам?
— Да, да! Только уходите скорее!
Евгений поспешно покинул дом Роевых.
Как только незваный гость ушел, Надежда Васильевна схватилась за колокольчик. Вбежала испуганная горничная.
— Изволь ответить, почему этот человек прошел в мой дом? — грозно накинулась на бедную девушку хозяйка. И не дожидаясь ответа, продолжила: — Владимир Иванович и Катерина Андреевна были бы очень неприятно поражены, увидев его здесь, поэтому, будь добра, попридержи язык и не говори никому об утреннем визите! Хоть это ты можешь?
Девушка хотела заплакать от сурового окрика барыни, так как не считала себя виноватой. Но сдержалась и поклялась впредь выполнять все указания безупречно. Надежда Васильевна, выпустив на горничную весь пар, смягчилась и сунула ей в карман передника рубль.
— Ну, полно! Я больше не сержусь! Ступай! И помни, молчок!
Глава 30
«Сударыня! Драгоценная Надежда Васильевна!
Спешу воспользоваться дозволением написать Вам. Надеюсь, эти строки не оскорбят Вашего взора. Не знаю, что Вы думаете о нашей, столь внезапной для Вас встрече. Молю Бога, чтобы Вы, со свойственной Вам рассудительностью, поняли мотивы моего поступка, и он не кажется Вам больше неуместной наглостью с моей стороны. Увидев Вас на катке, я точно ожил, вернулся из царства тьмы. Ведь моя жизнь после нашего расставания и вашей мнимой смерти превратилась в сплошную муку. Я справедливо считал себя Вашим погубителем, и эта мысль сводила меня с ума! И вдруг, о чудо! Вы живы, Вы прекрасны! И вот я перед Вами! Несчастный грешник коленопреклоненно молит выслушать, понять и простить…»
«Драгоценная Надежда Васильевна! Не смею ждать ответа, но и не писать вновь не могу. Вчера бесполезно простоял под Вашими окнами как глупый юнец. Видел и супруга Вашего, и мамашу почтенную, всех, кроме Вас. Думал, в окне мельком, хоть силуэт! Увы, увы…»
«Бесценный друг, Надежда Васильевна! Нынче снова пытался увидеть Вас. Не приметили ли Вы на прогулке жалкой замерзшей фигуры, что неотступно маячила неподалеку? Один лишь Ваш взгляд в мою сторону согрел бы мои окоченевшие члены жарче самого яркого огня! Однако Ваше внимание было поглощено Васенькой. Чудесный малыш, такой живой, веселый. Я обливался слезами, глядя на Вас обоих…»
«Наденька, душенька моя! Вчера произошло необычайное событие! Ты написала мне ответ! Правда, письмо твое сердитое-пресердитое. Дескать, я преследую тебя и мальчика с грязными намерениями. Помилуй, родная! Тебе совершенно нечего бояться! Попытайся понять несчастного страдальца. Что мне еще осталось от нашего счастья? Воспоминания и эти встречи, эти взгляды издалека. Только поодаль я могу любоваться тобою, твоим нежным личиком, твоей грациозной походкой, слышать иногда твой голос или звонкий смех. Не сердись, но это инквизиторская пытка. Всем своим существом ощущать твою недоступность…»
«Надюша! Вот ты опять сердишься! Пусть так, только отвечай! Я целую каждую букву твоих посланий, я ношу их на груди, чтобы хоть так прикасаться к тебе! Да! Именного этого я жажду! Твоего тела, твоей кожи, твоих губ! Я брежу воспоминаниями, меня терзают постыдные сны, так я снова мечтаю тобой обладать! Ведь это убийственно, купаться в блаженстве и быть отлученным от оного…»
«Надя! Не надо ханжества между нами, прошу тебя! Да, муж — благородный человек, да, семейные добродетели, долг матери и все прочее! Разве я отрицаю это? Разве я зову тебя в омут порока? Будь честна сама перед собой, ведь ты принадлежишь мне, ты и НАШ сын! Что делать, если обстоятельства сложились таким нелепым и диким образом? Ты вправе мне не верить, я не знаю, как еще доказать тебе, что в моих поступках не было ни предательства, ни лжи. Только злой рок и злой умысел других людей. Я склоняюсь к мысли предоставить тебе этот злополучный дневник. Там ты найдешь мою ужасную тайну, но посмотришь ли ты потом в мою сторону? Я безумно рискую совершенно пасть в твоих глазах, хотя то, что ты прочитаешь, полностью оправдывает мое поспешное бегство и отчаянный поиск средств, словом все, что выглядит таким отвратительным. Единственное препятствие, надобно подыскать спокойное место без посторонних глаз, где бы ты могла без помех все прочитать. Прости, но доверить почте или посыльному семейную тайну я не могу…»
«Родная! Грядет Рождество. Я представляю тебя в кругу семьи, эдакой матроной, послушной матерью, почтительной дочерью, добродетельной супругой! Но, бог мой, я знавал и другую Надю! Безумно ныряющую в океан страсти, не знающей ни ложного стыда, ни смущения, дарующую мне сокровенные тайны своего божественного тела! Вспоминаешь ли ты, любимая, эти мгновения? Помнит ли твоя плоть, как соприкасалась с моей, как сливалась в единое целое, когда и дыхание, и стоны, и восторг были неразделимы? Боже, верни нам все это!!! Наденька, ангел мой, жить не могу без тебя!
…Намедни в моей квартире появилось новое чудо техники — телефон. Посылаю тебе его номер, может, я буду иметь счастье услышать твой голос в трубке. Это было бы чудесным новогодним подарком!»
Резкий звонок телефонного аппарата заставил Евгения просто подпрыгнуть от неожиданности. Он еще не привык к этому новому звуку в квартире и всякий раз вздрагивал, когда слышал его пронзительное треньканье, чем-то отдаленно напоминающее голос Татьяны Аркадьевны. Он сам взял трубку. После некоторого шуршанья, где-то вдалеке он вдруг услышал Надю, вернее, догадался, что это была она, настолько искажался звуковой сигнал.
