Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда»
По вечерам, оставшись в офисе одна, Ольга звонила подруге жизни Наде Кудряшовой и жалобным голосом спрашивала, что же ей теперь делать.
– Нет, ты послушай меня, послушай… Он богатый, красивый, холостой, и я до смерти его боюсь. Надя, у меня никогда никого не было, кроме Стаса! А он совсем другой человек! Он на мне не женится, даже если я останусь последней женщиной на Земле! Просто сейчас я ему полезна, и он… нет, ему кажется, что он мной интересуется!
– Оль, а ты что, замуж за него очень хочешь?
Надежда, как всегда, смотрела в самый корень.
– Нет, наверное… Я вообще замуж не хочу… Я детей хочу отсудить…
– Но он тебе нравится, ну скажи, нравится же?
– Очень…
– Ну так и прыгай на него скорее, чего ждать-то?
Прыгнуть? Господи! Это соблазнить, значит, что ли? Ольга в жизни никого не соблазняла и даже не представляла, как это делается.
– Надь! Я не умею никого соблазнять!
Надежда пообещала Ольгу самым подробным образом инструктировать. Пошагово.
– Ты не теряйся, ты побольше с ним наедине оставайся, знаешь, вроде по делу, а сама тут улыбнулась, там поближе села, здесь чулок показала…
– Да нет у меня никаких чулок, Надь!
– Ну, значит, купи. Если такого мужика хочешь соблазнить – без чулок не обойдешься. Знаешь, такие бывают, с кружевами, я в журнале видела…
Надежда так убеждала Ольгу в необходимости приобретения чулок с кружевами, как в журнале, что та даже зашла как-то в дорогущий бельевой магазин. Но, услышав предложение продавщицы примерить комбидрес из новой коллекции, сбежала самым позорным образом.
Она боялась смотреть Грозовскому в глаза, смущалась, когда он вызывал ее в кабинет, а уж если надо было вдвоем ехать к заказчикам… В машине Ольга сидела рядом с ним в полуобморочном состоянии и так старательно глядела в окно, что шею начинало ломить.
…Было поздно, часов, наверное, десять вечера. Все давно разошлись, а Ольга все сидела над очередным предложением для «Строймастера». Ясно как белый день: ничего путного она не придумает, во всяком случае – сегодня. И чего, спрашивается, сидеть?
На самом деле «Строймастер» ни при чем. Она сидит в конторе, в то время как все нормальные люди давно ужинают по домам, потому что Дима собирался вечером заскочить в офис. Он уехал к заказчикам сразу после обеда и сказал, что вечером, скорее всего, заглянет. Вот Ольга и ждет.
В конце концов она поняла, что ждать дальше бесполезно, – ни один идиот не потащится в офис в половине одиннадцатого вечера. Ольга сгребла бумаги в ящик стола, заперла кабинет. В офисе было пусто, ни одной живой души. Даже уборщица уже ушла. Ольга направилась к лифтам, свернула за угол и нос к носу столкнулась с Грозовским.
– Дим! Я думала, ты уже ушел.
– Я только пришел.
Они были совсем одни в пустом офисном коридоре. Все случилось очень неожиданно. Ольга даже не успела испугаться. Просто подошла к нему, встала на цыпочки, потянулась и поцеловала.
Грозовский молча ухватил ее за руку и потащил по коридору на выход. Они целовались около машины, а потом – в машине, потом – в лифте, по дороге на сорок первый этаж. Жил Грозовский под самой крышей свежеотстроенной высотки.
Ольга считала, что за десять лет замужней жизни успела узнать о сексе все. Оказалось – не знала и десятой части. Она и представить не могла, что шестичасовой марафон на ковре в гостиной – это только начало. Все ее представления о занятиях любовью оказались лишь вершиной айсберга, и Грозовский раз за разом утаскивал ее на глубину, туда, где были скрыты истинные наслаждения. Она выныривала на поверхность, задыхающаяся, обессиленная, но едва отдышавшись, кидалась в омут с головой – снова, и снова, и снова… И она считала сексом то, чем они занимались со Стасом?! Господи, какая же она была дура!
Ольга перевернулась на бок, приподнялась на локте, потянулась за бутылкой «Перье», чудом уцелевшей в этом погроме. По спальне разбросаны были подушки, скомканная простыня валялась на полу рядом с перевернутым креслом. И когда они умудрились кресло перевернуть?..
Грозовский со стоном сел на разгромленной постели, потянулся за водой:
– Ну, ты даешь… А я-то думал, в провинции скромные нравы…
Ольга потерлась головой о его голый живот:
– Я даже представить себе не могла, когда впервые к тебе на работу пришла…
– Сомневалась в моих способностях?
– Ничуть я не сомневалась в твоих способностях! Я в своих сомневалась. И вообще… Во всем…
– Перестала?
Она улыбнулась, как сытая кошка, забрала воду, поставила по кровать:
– Пока не знаю…
– Не знаешь?!
– Нет…
– Ну давай попробуем разобраться…
Потом они лежали на кровати, будто выброшенные на берег жертвы кораблекрушения. Сил не было ни говорить, ни шевелиться. Зато Ольга совершенно перестала сомневаться в своих способностях. И во всем остальном – тоже.
В офис они приехали к обеду. Ольга бы и вовсе никуда не поехала, но позвонил адвокат, Илларион Израилевич. Он собрал миллион необходимых бумаг, но для того, чтобы начать дело, требовалось собрать еще десять миллионов справок, характеристик, квитанций, и прочего, и прочего… Пришлось Ольге выбираться из койки и ехать сначала в банк, потому что Иллариону Израилевичу требовалась выписка с ее лицевого счета, а потом в контору…
В тот же вечер Грозовский предложил Ольге переехать к нему, на сорок первый этаж.
…Она работала в два раза больше обычного, занималась любовью до полного изнеможения, помолодела на десять лет и думала, что навсегда избавилась от прошлого. А потом появился Стас. И оказалось, что никуда ее прошлое не делось.
Было начало ноября. С утра пошел мокрый снег, и дороги тут же развезло в кашу. Машина – новенькая, всего месяц назад купленная – была вся в грязи, и Ольга, подъезжая к дому, думала, что с утра надо будет заскочить на мойку.
Она загнала машину на подземную стоянку и пошла к подъезду. Рядом с будкой охраны топтался какой-то мужик, дымил сигаретой. Завидев Ольгу, мужик отшвырнул в сторону окурок, шагнул навстречу:
– Привет! Ты че? Не узнала?
Она узнала, конечно. Она бы его где угодно узнала.
* * *Ольга проявила пленки и теперь собиралась печатать фотографии. В свете красного фонаря реактивы в ванночках похожи были на кровь. Ольга покрутила увеличитель, навела резкость… На негативах угадывались лица детей… Вот Мишка, а это – Машка, кажется, на утреннике… Одну за другой Ольга опускала фотографии в ванночку с закрепителем. На бумаге медленно проступало изображение… Стас. Стас. Снова Стас… Ни Мишки, ни Машки, ни утренника – один только Стас, на всех фотографиях. Откуда он тут? Почему?
Ольга рывком села на кровати, закрыв лицо руками. Рядом заворочался Грозовский, приподнялся на локте:
