Кэтрин Уэбб - Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли
— Господи! Простите! Я не заметила, что делаю! — воскликнула она, спешно заметая следы преступления.
Марк коротко улыбнулся.
— Не стоит из-за этого волноваться, честное слово. — Он окинул взглядом кабинет, от пыльных складок на занавесках до захламленных полок стеллажа. — Иногда нужен посторонний человек, чтобы ты увидел очевидное, — сказал он как будто себе самому. — Весь дом рассыпается, как это паршивое кресло. От всего нужно избавиться. Разом.
— Но… этот дом принадлежал нескольким поколениям вашей семьи… — проговорила Лия мягко. — Неужели не стоит сохранить хотя бы что-то?
— Сомневаюсь, что я когда-нибудь буду здесь счастлив. А кроме меня, никого не осталось. Нет, конечно, есть еще мои племянницы и племянник, невестка. Однако не думаю, что она захочет здесь жить. Не думаю, что привезет детей. Во всяком случае, пока я жив, — проговорил он мрачно.
Лия смущенно стряхнула остатки набивки с джинсов.
— Но ведь ваш отец пока еще жив? И это его дом. Разве вы можете что-то сделать, даже если захотите?
— Да. Он дал мне доверенность.
— А-а-а, — протянула Лия.
Она отхлебнула чая и вытянула ноги. Лия слишком долго просидела в одной позе, лодыжки и ступни затекли, и сейчас в них как будто иголки вонзились, миллион муравьев укусил разом. Не успев сдержаться, она забарабанила ногами по полу, словно ребенок, чтобы разогнать кровь.
Марк поднял голову, поглядел на нее с удивлением.
— Встаньте и попрыгайте, — велел он. — Самый лучший способ.
Морщась от боли, Лия послушалась. Она, в одних носках, запрыгала по вытертому до основы ковру кабинета, половицы прогибались, тусклые лампы жужжали над головой. Остановившись, она широко заулыбалась собственной глупости; Марк улыбнулся скупо, будто его лицо отвыкло от улыбок.
— Лучше? — спросил он, и она кивнула. — Что намерены делать дальше? — спросил он уже во второй раз за день.
Лия перестала улыбаться и осторожно посмотрела ему в глаза:
— Нельзя ли мне познакомиться с вашим отцом?
Дом престарелых оказался шикарным, современным зданием из коричневого кирпича, которое стояло, увитое диким виноградом, в окружении аккуратных садов; окна сияли чистотой, машины выстроились на парковке ровными рядами. Прошло два дня с тех пор, как Лия попросила Марка о визите сюда. Он остановил машину — заляпанный грязью «рено» — на безупречной гудронированной подъездной дороге, и на его лице отразилась угрюмая тревога, отчего Лия разнервничалась. Он заглушил мотор, и они минуту посидели в тишине, прислушиваясь к тиканью разогретого металла.
— Удалось ли вам еще что-нибудь разузнать? О теософии и об этом Дюррале? — спросил Марк в конце концов, как будто они выехали на машине, чтобы поболтать, а не для чего-то еще.
— О Дюрране. Нет. Вероятно, он потерпел фиаско в тысяча девятьсот одиннадцатом году, когда сделал фотографии в Коулд-Эшхоулте, о нем больше нет никаких упоминаний ни в брошюрах, ни в книгах. В Сети тоже ничего не удалось найти. Полагаю, если доверие к его фотографиям пошатнулось, о нем просто забыли. После того лета он как будто исчез, — сказала она. — Возможно, отправился на войну, впрочем до нее оставалось еще три года, к тому же это было бы странно для теософа. Из того, что я о нем прочла, следует, что он наверняка отказался бы от службы по религиозным соображениям. Для него любая жизнь была священна. Но возможно, после того лета он по каким-то причинам забросил теософию. Кстати, можете спрашивать у меня по теософии что угодно. Я теперь эксперт. Восточная философия, сплавленная с западным спиритуализмом, различные уровни духовного мира, многочисленные классы духовных существ, духовное прозрение. Реинкарнация. Аскетизм. Карма. Ясновидение. Третий глаз… Спрашивайте. — Она улыбалась, перечисляя и загибая пальцы.
Марк по-прежнему смотрел на дорогу и на нее поглядывал только искоса. Лицо его было печально.
— Вы готовы? — спросил он.
Улыбка Лии погасла.
— А вы? — спросила она.
Марк кивнул, отстегнул ремень безопасности.
— Только… не ждите слишком многого, хорошо? — предостерег он.
У стойки их приветствовала улыбчивая молодая медсестра с мягкими рыжими волосами, она записала их имена и выдала значки для посетителей, которые они пристегнули к одежде. Внутри здания было очень светло и жарко, и Лия оттянула горловину джемпера, который вдруг сделался слишком душным и тугим.
— Вы выбрали удачное время. У нас сегодня определенно хороший день, — зачирикала медсестра, протягивая им журнал для подписи.
Лия не поняла, имеет ли она в виду день в целом или же день отца Марка в частности.
— Хорошо. Очень хорошо, — отозвался Марк.
Поскольку он не сдвинулся с места, медсестра указала на коридор слева от стойки.
— Одиннадцатый номер, вы же помните? — проговорила она. — В общей комнате можете приготовить чай или кофе, если захотите.
— Спасибо, — сказала Лия, направляясь к коридору.
Марк двинулся за ней следом, но так и не нагнал, и Лия шла на пару шагов впереди, с нараставшим смущением считая двери. Запах в здании стоял сильный. Сладковатый, спертый запах людей и поношенной одежды, какого-то грубого искусственного освежителя воздуха и главное — тошнотворной смеси аммиака и хлорки. Лия делала неглубокие, опасливые вдохи, точно как в тот раз, когда Райан показывал ей тело погибшего солдата.
Джеффри Кэннинг сидел в кресле у окна в маленькой комнате, выходящей на сады перед домом и подъездную дорогу, по которой недавно проезжали Лия с Марком. Ковер на полу был зеленый, синтетический и очень жесткий. Мебель казалась только что из магазина: шпон светлого бука, на вид хлипкий, стулья набиты чем-то твердым. На окнах были вертикальные жалюзи, развернутые до упора. Сам Джеффри с виду был крепкий мужчина. Хотя он сидел, видно было, что он высокий. Ни намека на старческую сутулость. Он выглядел подтянутым и сильным, как будто бы мог вскочить и приветствовать их сердечным рукопожатием, заслышав робкий стук Марка в дверь. Но он не вскочил. Он сидел, отвернувшись к окну, волосы у него были ровные, густые, серебристые.
— Папа? — позвал Марк, неловко топчась в дверях.
Лия протиснулась мимо него, силясь улыбнуться. Джефф бросил быстрый взгляд в их сторону, и на его лице ничего не отразилось. Марк стиснул зубы. Лия заметила, как у него напряглась каждая мышца. Она слегка подтолкнула его рукой, заставив поднять на нее глаза, а затем пройти через комнату к отцу.
— Папа, как ты? Это я, Марк. — Он наклонился над креслом Джеффа и похлопал отца по широкой морщинистой ладони, сжимавшей подлокотник.
Джефф издал слабое хмыканье.
— Наконец-то! Куда ты запропастился? Ты ушел больше часа назад, — проговорил отец Марка совершенно спокойно.
— Э-э-э… прости. Мне пришлось… немного задержаться.
— Ладно. Ничего страшного. Я им сказал, что ты вот-вот будешь, — продолжал Джефф, слегка улыбаясь. — Возьми стул, сынок, не стой столбом. Твоя мать сейчас принесет чай.
Лия видела, что последние слова Марку было особенно тяжело слышать. Она на секунду сжала ему руку, подбадривая, затем пододвинула два пластмассовых стула, похожих на школьные и стоявших по другую сторону от кровати. Из-за коврового покрытия ее обувь наэлектризовалась, и, когда она коснулась стульев, пробежали крошечные искры, от которых закололо пальцы.
— Спасибо, — пробормотал ей Марк. Джефф снова созерцал вид за окном, чуть покачивая головой, как будто соглашаясь с каким-то выдвинутым утверждением. И снова Марку пришлось коснуться руки отца, чтобы привлечь его внимание. — Пап? Это Лия Хиксон, мой друг, — представил он.
Лия улыбнулась, пробормотала «здрасте», но Джефф на нее и не взглянул. Это было так странно, так неприятно, хотя она и понимала, что он не виноват. У него были такие же серые глаза, как и у сына, но они блуждали от одного конца сада к другому, будто выискивая что-то. Те же выступающие скулы, как и у Марка, то же худощавое лицо, прямой нос. Марк был не такой крупный, как отец, меньше ростом и не такой широкоплечий, однако сходство все равно было сильное.
— Вы просто копия отца! — тихонько сказала она Марку, который печально кивнул.
— На самом деле, нет. Я пошел в родню по материнской линии. Все так говорили. Это руки Гиддонов! — сообщил ей Джефф, заговорив так внезапно, что они с Марком подскочили.
Джефф протянул руки, растопырив пальцы, прямо Лии под нос и держал, пока не устали мышцы и от плеча к кончикам пальцев не пробежала дрожь.
— Хватит, папа, — сказал Марк, мягким движением возвращая руки старика обратно на колени.
Джефф выглядел удрученным и озадаченным, как будто не мог вспомнить, зачем вообще поднимал руки.
— Не понимаю, почему ты все время так меня называешь, — пробормотал он жалобно.
