Француаза Бурден - Хрустальное счастье
В гардеробной Винсен, наконец, отреагировал, подавленный тем, что услышал, он поспешил в холл. Там он отдышался, пытаясь собраться с мыслями. Достаточно красивая, чтобы его расслабить, она на это надеялась, и достаточно ловкая, чтобы сделать с ним все, что она захочет? Была она на самом деле аморальна или раздражена Виржилем? Господи, во что он впутался!
— Ты вернулся, мой дорогой! — закричала она, выходя их маленькой гостиной.
Одновременно с ней, величественной в платье, которое он не видел, он заметил Виржиля.
— Я только что приехал, — машинально ответил он, — было много пробок…
— Добрый вечер, папа, — неуверенно сказал Виржиль.
— Очень приятно, что ты приехал…
Надо было определенно что‑то сказать, чтобы осветить ситуацию. С безразличием, которое прозвучало фальшиво, он спросил:
— Вам удалось поговорить наедине?
Если бы она призналась в своей злости, унижении, обвинениях, которые он ей предъявил, он мог бы поверить, что произошло недоразумение, но она заявила, уверенная в себе:
— Все улажено, мой дорогой, я обожаю твоего сына, мы поговорили, как два старых друга!
Ее не допускающий возражений тон и обаятельная улыбка окончательно сразили Винсена. На самом деле она лгала, как дышала. И через несколько часов они собирались соединить свои судьбы во имя лучшего, а также во имя худшего. Он попытался улыбнуться ей в ответ, но, казалось, замедлял ход, больше ничего не чувствуя.
— Я представлю тебе родителей, — продолжила она, — им не терпится с тобой познакомиться.
Она любезно повела его, а он не знал, что можно сделать, чтобы избежать того, что его ожидало. Войдя в большую гостиную, он увидел мужчину лет сорока пяти, который с холодным любопытством смотрел, как он идет к нему, и который поднялся, чтобы пожать ему руку.
— Доктор Одье, я рад… — пробормотал Винсен.
Его будущий тесть рассмотрел его с ног до головы, прежде чем расплыться в натянутой улыбке, и потом осведомился:
— Как я должен вас называть, господин Морван‑Мейер? Мой зять? Господин президент?
— Винсен будет очень хорошо…
Беатрис должно быть заметила что‑то странное в его поведении, так как она направила его к своей матери, которую он поприветствовал также очень натянуто. Мари выполняла роль хозяйки, подходя то к одному, то к другому, тем не менее, она бросила на него беспокойный взгляд, и он постарался взять себя в руки. Рядом с Мадлен, которая восседала с недовольным видом, находились Готье и Шанталь вместе с Полем, их старшим сыном, так же как и Даниэль, который ездил в больницу, где он провел весь день перед колыбелькой своих близнецов. С Леей, Сирилом, Лукасом, Тифани и Виржилем их было пятнадцать, они чокались за здоровье будущих супругов.
Винсен отпустил руку Беатрис, чтобы взять бокал, который протягивала ему Лея.
— Как дела? — спросила она тихо.
— Очень хорошо.
— У тебя суровый вид. Неужели… выпил?
— Никогда в жизни!
Девушка с любопытством за ним наблюдала, полная заботы, а он сделал два глотка шампанского, даже не заметив этого. При вопросе «Ты думаешь, что тебе удастся водить его за нос?» — Беатрис ответила: «А почему нет?», показывая столько же уверенности, сколько и непринужденности. Но нет, никто не сделает из него славную собачку, даже эта восторженная девушка, которая вынуждена была признать, что обожала Виржиля, но отныне между ними все улажено.
— Пап?
Тифани только что к нему пробралась и мило ему улыбалась. Тем не менее, ей, должно быть, не нравился ни вечер, ни присутствие Беатрис под семейной крышей. Может быть, как и Лея, она находила его странным.
— Тебе телеграмма, — прошептала она, передавая бумажку ему в руку.
Он опустил глаза на голубой квадрат, где были приклеены белые полоски. «И все‑таки желаю счастья. Искренне. Ален».
Чувства, которые его переполнили, резко вернули его к реальности. Он перечитал эти несколько слов, прежде чем скомкать листок.
— Я сейчас, — прошептал он своей дочери.
В холле он бросил взгляд на столик, на котором стоял телефон, но предпочел подняться в будуар Клары. Он закрыл дверь, сел и набрал номер Валлонга, подождал двадцать гудков, прежде чем положить трубку, потом нашел свою записную книжку во внутреннем кармане куртки. Там был номер Жана‑Реми, он ни секунды не сомневался, чтобы это сделать. Как всегда важный и мелодичный голос, который почти сразу ответил, удивил его и заставил пробормотать:
— Добрый вечер, я Винсен Морван‑Мейер и мне бы хотелось поговорить с Аленом, если он там…
— Не вешайте трубку, я его даю.
Он потерпел немного и потом услышал кузена, который ему бросил:
— Привет, Винсен! Проблема?
— Нет, нет…
Вдруг он забыл, зачем звонил. Его отношения с Аленом были настолько испорчены за последние годы, что он спрашивал себя, с чего начать. В принципе, они созванивались, только если случалось несчастье.
— Что случилось, Винсен?
— Совсем ничего, не волнуйся, я просто хотел… спасибо за телеграмму.
Молчание воцарилось в трубке, пока Ален не ответил:
— Разве ужин не в разгаре?
— Нет еще. А ты? Может, я тебя отрываю?
— Прекрати, Винсен, скажи мне, что происходит.
Не в состоянии сформулировать связную фразу, он кусал себе губы, снова между ними было только слабое потрескивание.
— Это серьезно? — удивился Ален через мгновение.
Нежная модуляция его голоса была такой знакомой, что Винсен почувствовал себя почти в отчаянии.
— Скажи мне, Ален, ты меня, правда, находишь старым занудой?
— Старым? Ты знаешь, мы одного возраста…
— Да. Но это также возраст моего будущего тестя, что его не порадовало.
— Пойми его!
— Предположим. Занудой?
— Ты хочешь искренний ответ?
— Да.
— Тогда да.
В первый раз за вечер Винсен улыбнулся помимо воли.
— Я совершаю глупость, — сообщил он.
— Конечно! Но успокойся. Мы все их совершаем.
— Здесь большие масштабы. Из серии необратимого.
— Ты говоришь о твоей свадьбе?
— О чем еще, как ты думаешь?
После паузы Ален спросил очень спокойно:
— Откуда эта внезапная трезвость?
— Я тебе как‑нибудь расскажу, но ты мне тогда не поверишь.
— Если ты действительно встревожен, почему ты не остановишь все это? Еще можно сказать «нет».
— Будь серьезным.
— Я и есть. Увы! Ты не осмелишься сделать это. Любезный Винсен, который не хочет провоцировать ни скандала, ни огорчения…
— Ты находишь меня любезным? Ты единственный!
Смех Алена раздался в трубке.
— Это было пренебрежительно! Любезный, совершенный, короче, образ, который тебе нравится, нет?
