Энн Стюарт - Холодный как лед
Ее и в самом деле, должно быть, контузило в голову, чувствуя головокружение, подумала Женевьева. Вот вроде правильные слова говорит Гарри Ван Дорн, и звучат они смело, благородно и героически. А у нее лишь одна мысль вертится: он украл письмо, единственное, что ей осталось от Питера Йенсена. Мэдсена. Кто бы он там, черт возьми, ни был.
Или был. Она почувствовала, как защипало в глазах, и потрясла головой, борясь с переполнившим ее горем.
Гарри ничего не замечал. Он сидел рядом с постелью, и по какой–то причине Женевьева хотела отодвинуться как можно дальше от него. Странно, ведь он же такой безвредный, такая же жертва, как и она. То есть была жертвой.
– Хотя Мэдсен и мертв, боюсь, у вас есть очень опасные враги, и я поставил целью убедиться, что вы не пострадаете за то, что помогли спасти меня.
– Где мы? – снова спросила Женевьева, отклоняя его гладкие заверения.
– Там, где вас никогда не найдут.
– Где? – настойчиво вопрошала она. – Где–то в Азии?
Она посмотрела поверх его плеча на застывшую темную фигуру мужчины азиатской внешности, на когорту суетившихся вокруг слуг.
– Почти никакой вероятности цунами, – со смешком сказал Гарри.
– Даже не думала об этом, – заверила она. – И насколько я могу сказать, мы прямо у океана. Как мы можем избежать цунами?
– Ладно, не можем, – поправился Гарри с ленивой усмешкой. – Вы, адвокаты, понимаете все буквально. Давайте так скажем: приливная волна имела бы длинный разбег, чтобы добраться до места, где стоит этот дом.
– Где?
– Вы ведь так легко не отступаете, а, Женевьева? Надеюсь, вы не возражаете, что я вас так называю – я так понимаю, с тех пор как мы прошли вместе через такие приключения, нам стоит обращаться друг к другу по имени.
Она бы не назвала те дни смертей и опасности разновидностью приключений, но, с другой стороны, Ван Дорн ведь и не знал ничего. Он ведь провел все время в наркотическом ступоре.
– Где мы, Гарри? – снова спросила Женевьева, ее терпеливость всего лишь обман, который почти рассыпался в прах.
– Я не могу вам сказать, – ответил Ван Дорн, и она почти поверила его ласковому протяжному выговору. – Чем меньше людей знают об этом месте, тем лучше. Когда все успокоится, вы уедете отсюда, и совсем не мудро выпустить вас с такой осведомленностью. Слишком для вас опасно. И гораздо опаснее для меня.
– Другими словами, если вы скажете, вам придется меня убить?
Он одарил ее совершенно очаровательной улыбкой.
– Вам лучше забыть все о времени, проведенном здесь.
Женевьева начала сильно раздражаться.
– У вас есть какие–то замысловатые причины утаивать от меня, как долго это продолжалось?
Ее чуть язвительный тон пропал даром, не произведя ни малейшего впечатления.
– Тринадцать дней.
– Что? – вскрикнула она, за что вознаграждена была резкой болью, отдавшейся в голове. – Это невозможно. Я не могла проспать тринадцать дней.
– Не совсем проспали. У вас ведь контузия, помните? Док Шмидт решил погрузить вас с помощью лекарств в кому, чтобы дать время поправиться. И не смотрите с таким ужасом – мой персонал превосходно заботился о вас, пока вы были в отключке.
– Вы накачали меня наркотиками? И чем это отличается от того, что проделывали с вами те ублюдки? – возмутилась, чуть не трясясь от бешенства, Женевьева. Она позабыла все свои вышколенные манеры адвоката, и ей было наплевать.
– Потому что мы старались помочь, а не держать в покорности, перед тем как убить вас, – снисходительно объяснил Гарри. – Кроме того, вы под присмотром врача. Не стоит так остро реагировать.
Про себя Женевьева подумала, что имеет право на небольшую истерику, учитывая обстоятельства, но промолчала.
– И сколько мне предстоит провести времени в этом таинственном месте?
– Пока вы не поправитесь, и пока не исчезнет угроза. Этот ненадежный сукин сын попал в ад, но его место займут десятки других, и они так легко не сдадутся.
– Но…
– Джек, проследи, чтобы у нашей гостьи было все, что она, возможно, захочет. Таково мое желание. – Вставая в полный рост, Гарри отклонил ее возражения. – Это вот Джек О'Брайен, один из моих исполнительных помощников.
– Как Питер Йенсен?
Гарри скривился.
– Джек со мной слишком долго, чтобы ставить под вопрос его верность. Кроме того, он меня не предаст, верно, приятель? В конце концов, я ведь знаю, где хоронят тела.
Стоявший в тени мужчина выступил вперед, слегка поклонившись.
– Все, что пожелаете, мисс Спенсер, – произнес он тихим почтительным голосом.
– Видите? – явно довольный собой сказал Гарри. – Вы не могли быть в лучших руках. Джек один из самых–самых. Я знаю, что вы думаете: откуда у восточного человека такое имечко, как Джек О'Брайен? Отец у него был белым, а мать японка. Его настоящее имя – язык сломаешь, поэтому просто зову его Джек.
Мужчина снова поклонился, кажется, не замечая невольное проявление расизма Ван Дорна.
– Вы здесь в совершенной безопасности, мисс Спенсер.
С какой стати они то и дело продолжают подчеркивать ее безопасность? Именно присутствие Гарри заставляет чувствовать себя не в своей тарелке.
– Мне нужно оставить вас в умелых руках моего слуги, Женевьева. У меня сейчас забот по горло, я и так отвлекся надолго. Просто знайте, что можете довериться Джеку, как доверяете мне.
По какой–то причине это не утешает, подумалось ей, когда за Ван Дорном закрылась дверь, и Женевьева осталась наедине с другим, похожим на привидение помощником Гарри. Из нее словно выкачали всю энергию – или от наркотиков, которые ей давали, или от тринадцати дней неподвижности, она не могла определить. Но почему–то снова захотелось плакать. Все по кое–кому, кто заслужил смерть.
Мужчина посмотрел на ее расстроенное лицо с вежливым оттенком понимания.
– Могу я вам чем–нибудь служить, мисс? Боюсь, я тут единственный говорю по–английски, но буду рад предложить вам любую помощь, в которой вы нуждаетесь. С ресурсами мистера Ван Дорна мои возможности почти безграничны.
– Вы можете воскресить мертвых? – спросила она, потом резко закрыла ладонью рот, ужаснувшись вырвавшимся словам. Она не собиралась плакать по Питеру Йенсену, абсолютно не собиралась. Она даже не знала его настоящего имени, как она могла скорбеть по нему?
Мужчина не выглядел обескураженным, хотя в его темных глазах появилось какое–то странное выражение.
– До сих пор не доводилось, мисс Спенсер.
– Неважно. Я просто мелю чепуху. – Наверно, ее храбрая улыбка вышла жалкой, но Джек О'Брайен вежливо притворился, что не заметил. – Я просто хочу… – Она пристально посмотрела в его бесстрастное спокойное лицо и спросила: – Как вас зовут по–настоящему? Мне все равно, что Гарри слишком ленив, чтобы выучить его, – мне более удобно звать вас вашим настоящим именем.
