Юлия Шилова - На зависть всем, или Меркантильная сволочь ищет своего олигарха
В коридоре было тихо, горел тусклый свет. Видимо, все обитатели уже разбрелись по своим комнатам, готовились ко сну и смотрели телевизор. Когда домработница водила меня по дому, она показала мне кабинет Георгия Петровича. Я отметила про себя, что моя спальня и кабинет хозяина находятся на одном этаже. Увидев нужную дверь, я убедилась, что за ней горит свет, и тихонько постучала.
— Что нужно?
Открыв дверь, я увидела перед компьютером Георгия и, поймав на себе его удивленный взгляд, тут же рухнула на колени и принялась целовать колеса его инвалидной коляски.
— Георгий, я тебя умоляю, помоги. Я осознаю, что не имею права обращаться к тебе со своими проблемами, но у меня нет другого выхода. Пойми меня правильно… Я знаю, что ты уже и так на меня зол, а после этого разговора выкинешь из дома и не подпустишь к себе даже на километр, но я очень тебя прошу…
— Встань с колен и прекрати лизать колеса. Да отойди ты от моего кресла!
Голос Георгия моментально привел меня в чувство, и я встала.
— Сядь.
Я опустилась в кресло.
— Что ты от меня хочешь?
— Я понимаю, что не могу выходить из дома, но мне нужно на несколько часов отлучиться…
Я без утайки рассказала Георгию о своей младшей сестренке, о том, что Дашкина смерть никак не подействовала на мать и она ушла в запой еще круче. В доказательство достоверности своих слов я показала сегодняшнюю переписку с сестрой и призналась, что у меня сердце разрывается на части от горя и безысходности. Георгий ознакомился с присланными мне сообщениями, вернул мне телефон, достал из кармана рубашки аккуратно сложенный носовой платок и положил передо мной.
— Вытри слезы и прекрати реветь. Тебе нельзя плакать. Ты должна всегда хорошо выглядеть. Тебе же Родион все объяснил.
— Я больше не буду.
— Завтра же Родион договорится с руководством одной из лучших частных школ. Твоя сестра будет в ней учиться и сможет жить на полном пансионе.
— А мама?
— Мать закодируют. Для нее снимут квартиру. По пятницам сестра будет возвращаться домой, а в понедельник утром уезжать на учебу. Завтра Родион решит все твои проблемы.
— Георгий, какой же ты добрый! Спасибо тебе. Спасибо…
Не помня себя, я вновь упала на пол и хотела было снова поцеловать колесо коляски Георгия, но он успел схватить меня за ворот платья и не позволил мне этого сделать.
— Послушай, отцепись ты от этих колес! — Впервые на лице Георгия появилась улыбка. Взяв платок, он вытер мои слезы. — Иди к себе. — И он вновь уставился в монитор.
На следующий день мы с Родионом поехали смотреть квартиру, которую он уже успел снять для моих родных. Квартира оказалась просторной «трешкой» в новом красивом доме. Я была просто потрясена и, повернувшись к Родиону, первым делом спросила, сколько я должна за нее платить.
— Это не твои проблемы, — уклончиво ответил мужчина.
— Как не мои?
— Хозяин заплатил уже за три года.
— За сколько? — Мне показалось, что я ослышалась. Олег платил за квартиру помесячно, и это держало меня в постоянном напряжении.
Увидев мою растерянность, Родион вручил мне ключи от квартиры и съехидничал:
— Не знаю, чем уж ты так хозяину приглянулась, но три года — тебе в подарок.
— Спасибо, — не веря своим ушам и глазам, поблагодарила я.
— Это ты ему говори, а не мне. Я бы тебе и копейки не дал.
Я не обратила внимания на эту колкость, вспомнив Димкины слова, что разучилась обижаться.
Мы вышли на улицу и сели в машину.
— Ну, и где твое родовое поместье?
Машина мягко тронулась, я назвала адрес. Через час она остановилась у родного крыльца.
— Вот тут я и живу.
— Это шутка?
— Родион, мне совсем не до шуток. Тут я прожила все школьные годы.
— Да это же сарай. В нем даже кур держать страшно. Как он до сих пор не рухнул?
— Не знаю. Мне иногда самой страшно по ночам становилось. Проснусь, лежу, в потолок смотрю и думаю, что он сейчас на меня упадет. Куски штукатурки отваливаются и прямо на голову падают. Щели такие, что собака пролезет.
— Удобств, я так понимаю, здесь нет?
— Правильно понимаешь. Туалет на улице. Холодная вода — в колонке. Эти вечные тазики, замерзшие руки… Как вспомню, так вздрогну.
— Вот Россия-матушка! А я и не думал, что такие дома еще остались.
— Как видишь. Антиквариат, — улыбнулась я и открыла дверцу машины.
Картина, которую я ожидала увидеть, меня не разочаровала. Гулянка шла полным ходом. Дым в комнате стоял коромыслом. Пьяная, растрепанная мать пыталась переорать свору пьяных мужиков. Кажется, назревала драка.
Увидев гостей, мать, шатаясь, направилась ко мне.
— Приехала! Эй, смотрите, Олька моя приехала! — Она перевела красные бессмысленные глаза на Родиона. — А это твой новый хахаль? Что-то больно молодой. Ты же по старикам специи… специализируешься. А у него денег много?
От матери разило таким перегаром, что впору было задохнуться. Она заметно сдала, еще больше постарела, опухла и уже ничем не отличалась от тех женщин, которые каждый день обивают порог винного магазина.
— Прекрати!
Я проделала тот же трюк: схватила клеенку с бутылками и закуской и вынесла все это на ближайшую помойку. Вернувшись к недовольным алкоголикам, я распахнула входную дверь и указала им на выход.
— Теперь все построились в колонну и шагом марш отсюда к чертовой матери!
— Это ты отсюда сейчас шагом марш! — принялась заступаться за своих друзей мать.
Родион не выдержал. Видимо, он вообще не привык вращаться в подобном обществе и, сморщив нос, первым делом выкинул пинком из квартиры маминого дружбана Степана.
— Родя, правильно! Дай ему как следует, ворюге проклятому! А то он в прошлый раз мне нож показывал! — завопила я воодушевленно.
Остальные «синяки» кинулись прочь, как крысы с тонущего корабля.
Родион подошел к матери и брезгливо сказал:
— Давай, матушка, собирайся. Пять минут тебе на сборы. Кодировать тебя поедем!
Но вместо того чтобы одеться, мать стала материть нас на чем свет стоит. Она вопила, чтобы мы убирались и никогда больше здесь не показывались. Родион попытался силой затащить ее в машину, но она запустила в него старым железным утюгом, и он еле успел увернуться.
— Оставляй ее здесь на хрен, — сказал покрасневший Родион. — Ее ни один специалист кодировать не возьмется.
— Почему? — спросила я обессиленно.
— Потому что у человека должно быть сильное желание бросить пить. У твоей матери его нет. Чтобы закодироваться, нужно для начала хотя бы протрезветь. А я смотрю, она вообще не просыха-
