Кей Хупер - Крадущиеся тени
– Все уже прошло. Мне немного холодно, но в остальном все в порядке.
Мэтт нерешительно перевел взгляд с нее на Бена и обратно.
– Мы можем подождать до завтра. Обморок никому не идет на пользу – чем бы он ни был вызван.
– Я бы хотела попробовать прямо сейчас, – настойчиво сказала Кэсси. – Хочу быть в курсе событий, насколько это вообще возможно. Мне необходимо, чтобы контакты происходили по моей воле.
Мэтт выждал минуту, но, увидев, что Бен молчит, кивнул в знак согласия.
– Я захватил с собой одну из монет, но...
– Но?
– Бен говорит, что, по его мнению, вы рано или поздно научитесь подключаться к этому типу по желанию, даже не прикасаясь к предмету, который он трогал. Я просто хотел бы знать, не удастся ли вам это сейчас.
Кэсси взглянула на Бена и протянула ему почти опустевшую кружку, старательно избегая прикосновения и на этот раз.
– Давайте попробуем.
– Вы когда-нибудь делали это раньше? – спросил явно встревоженный Бен.
– Нет, я раньше никогда не пробовала. Но поскольку его подсознание что-то уж слишком легко вступает со мной в контакт, мне любопытно узнать, смогу ли я самостоятельно проделать тот же путь.
Мэтт наконец отошел от камина и подтянул кресло с подголовником поближе к дивану, чтобы можно было без помех наблюдать за Кэсси. Он вытащил из кармана блокнот и ручку, пробормотав в виде пояснения: «На всякий случай», и устроился в выжидательной позе.
Бен поставил кружку на кофейный столик, но не покинул своего поста рядом с ней на диване.
Кэсси спрятала руки под одеяло и закрыла глаза, стараясь успокоиться и в то же время сосредоточиться.
Образное мышление всегда помогало Кэсси сконцентрироваться на поставленной перед собой задаче, хотя прикосновение к предмету обычно ускоряло процесс, способствуя замене ее собственных зрительных образов теми, которые можно было увидеть только глазами убийцы.
На этот раз у нее перед глазами зазмеилась тропинка, бегущая через лес, и Кэсси направилась по ней вперед. Обстановка казалась мирной, никто ее не останавливал, ничей страшный голос не нашептывал угрозы на ухо. Она шла вперед и вперед, оглядываясь по сторонам с любопытством, но без всякой тревоги. Каждый раз, как ей встречалась тропинка, ведущая в другом направлении, она предоставляла инстинктам решать за себя: иногда сворачивала, а иногда пропускала поворот. Но вот голоса птиц стали стихать, а в лесу потемнело.
– Кэсси?
Голос Бена казался странно далеким и гулким в лесной чаще.
– Я еще не дошла, – сказала она ему, смутно удивляясь, что он сопровождает ее в этом путешествии.
– Где вы?
– Иду по тропинке. – Она почувствовала, как Бен напрягся. – Тропинка какая-то странная.
– В чем ее странность?
– Не знаю... Просто странная, и все.
– Расскажите мне.
Она прислушалась к своим ощущениям.
– Земля прогибается. Пахнет странно, как-то затхло. И свет вроде бы проникает с двух разных сторон. Я отбрасываю две тени. Разве это не странно?
– Вы ничего не слышите?
– Раньше я слышала голоса птиц. А теперь осталась только музыка.
– Какая музыка?
– Мне кажется, это музыкальная шкатулка. Но я никак не могу вспомнить мелодию. Надо бы вспомнить, но я не могу.
– Ничего страшного. Если вспомните, скажите мне.
– Скажу. – Она продолжала идти, замечая, что деревья вокруг нее все больше искривляются, но ее это почему-то не встревожило.
– Кэсси?
– Что?
– Где вы?
Она уже хотела ответить, что все еще находится в лесу, но в этот самый миг перед ней возникла очередная развилка. Инстинкты на этот раз ничего не могли ей подсказать, поэтому Кэсси пожала плечами и свернула направо.
– Кэсси, поговорите со мной.
– Тропинка раздвоилась. Две дорожки в лесу побежали в разные стороны. Я свернула направо... Я выбрала неисхоженную тропу[8].
– Кэсси, я думаю, вам пора возвращаться. Она почувствовала, как он волнуется, и постаралась его успокоить:
– Со мной все в порядке. К тому же я уже почти пришла.
– Что вы видите?
– Дверь.
– Посреди леса?
Пока он не задал вопрос, Кэсси вовсе не считала это странным. Но теперь она нахмурилась, глядя на массивную дверь, вырезанную, казалось, из цельного дуба.
– Гм... Я могла бы обогнуть ее, но мне кажется, я должна войти в нее.
– Будьте осторожны.
Ей потребовалось время, чтобы найти дверную ручку, тем более что ручка оказалась не ручкой, а хитроумным устройством, скрытым в древесине. Она нажала на него с ощущением торжества, а затем толкнула дверь.
Перед ней простирался голый и безликий коридор с дверями, открывающимися и слева и справа. Затхлый запах, напоминавший о давно запертом и забытом стенном шкафе, еще больше усилился. Она осторожно двинулась вперед.
– Кэсси?
– Передо мной длинный коридор, и в нем много дверей. Я иду прямо по коридору. О черт... Дело пошло бы гораздо быстрее, если бы у меня был ориентир.
– Ориентир?
– Что-то, принадлежавшее ему. Ладно, забудьте об этом. Я уже проделала весь этот путь и теперь... – Она открыла дверь в самом конце длинного коридора, и на этом ее путешествие закончилось. – О!
– Кэсси? В чем дело?
Никакого коридора. Никакого леса. Ни единого образа, на который можно было опереться. Одно лишь его удушающее присутствие витало в воздухе вокруг нее. Как тяжко чувствовать чужое сознание, от которого невозможно скрыться! Приходилось смотреть его глазами, потому что иного выбора не было.
– Он здесь. – Голос ее стал тусклым и безжизненным.
– Где он?
– Это комната. Шторы опущены. Горят лампы. Тут есть кровать. Он сидит на кровати.
– Что он делает, Кэсси? – Голос Бена звучал ободряюще.
Она наткнулась на него так внезапно, что ей стало страшно выдать свое присутствие, поэтому Кэсси замерла, стараясь держаться как можно тише.
– Он... что-то мастерит.
– Что он мастерит?
На миг, равный нескольким биениям сердца, она умолкла, и вдруг спазм перехватил ее горло.
– Это кусок проволоки с деревянными ручками на обоих концах. Он мастерит удавку. Гарроту.
– Вы уверены?
– Совершенно уверена. Я уже однажды... видела гарроту.
– Ладно. Вы можете осмотреться, Кэсси? Можете сказать нам что-то еще?
– Я могу видеть только то, что он видит, а он смотрит на свои руки. Он наблюдает, как они... поглаживают гарроту. Она ему нравится.
– Смотрите на его руки. Смотрите внимательно. Что вы можете о них сказать?
– Молодые. Сильные. Гладкие... если не считать шрамов на запястьях. На обеих руках. Он грызет ногти, но они чистые. Больше ничего.
– Вы знаете, о чем он думает?
