Нина Стожкова - Зло вчерашнего дня
На заборе красовалось сразу две надписи: «Высокое напряжение» и «Не влезай — убьет!». Марианна Лаврентьевна зашипела, как рассерженная кошка:
— Ах так! Я ему покажу — напряжение! Он у меня так напряжется, что никакая изоляция не поможет!
— Кто? — продолжал проявлять легкую туповатость Михаил Соломонович.
— Да наш глава управы! Тот самый главный чиновник, который приезжал в сквер, помните?
Весьма скользкий тип, как я, наконец, поняла. Его зовут Алексей Иванович! Ну, вспомнили теперь?
— Еще бы! — поддакнул Михаил Соломонович. — Денег еще на храм пожалел, жмот несчастный. Все думает, что он в рай по льготным спискам прошмыгнет. Как бы не так! Жариться ему на сковородке! Сдается, что дуб — самый малый грех в его длиннющем послужном списке!
— Что ж, голубчик Алексей Иванович, допрыгался! — пробормотала Марианна Лаврентьевна тихим, грозным голосом. — Пускай теперь винит только себя. Я бросаю вызов местным властям. Хотят черный пиар — получат! — жестко объявила старушка и посмотрела на спутника сверкающими, как у кошки, глазами. — Кто не с нами — тот против нас. Вы со мной?
— А вы еще не поняли? — с обидой спросил Михаил Соломонович и поднял руку, сжатую в кулак, в революционном салюте.
Катя и Леша почти не удивились, когда узнали, что у них билеты на один авиарейс. Судьба, соединившая их по своему капризу в туристическом автобусе, теперь не имела права выпускать своих избранников из виду. Регистрируясь на посадку, влюбленные попросили забронировать им места рядом.
Теперь они сидели в соседних креслах, держались за руки, боялись шелохнуться и не желали думать о том, что через два часа придется расстаться — пусть на время, пускай даже на один день!
«А вдруг мы потом никогда не встретимся? Во всех глянцевых журналах пишут, что курортные романы не имеют продолжения», — с грустью подумала Катерина.
И Лешка, словно прочитав ее мысли, предложил:
— Кать, а с какой такой радости тебе из аэропорта к подружке на дачу ехать? Шифруешься — так шифруйся грамотно. Давай к нам! Мы с мамой тоже по Киевке живем, только чуть дальше от Окружной, чем твои предки. Я по выходным дома отсыпаюсь, а по будням ночую в столице, в съемной комнатухе. Короче, отдохнешь у нас, а завтра на моем мотоцикле отправимся в разведку. В сторону вашего фамильного замка.
Катя вначале честно хотела сказать «нет». Все-таки это слишком легкомысленно — ехать домой к молодому человеку через два дня после знакомства. Но она тут же со страхом подумала, что намного легкомысленнее взять и расстаться с ним прямо сейчас. Такие мальчики на ее жизненном пути пока штабелями не валялись. Незаметно Катя скосила глаза на соседа и словно впервые разглядела его. Ни фига себе! Высокий, черноглазый, темноволосый красавец с обаятельной улыбкой и приятным голосом. Это уже немало, а если вспомнить, что он еще и в серьезной фирме работает, и французским владеет… М-да, умные девушки такими не разбрасываются… Сейчас Лешка просто сидел рядом, его рука с длинными пальцами нежно поглаживала ее руку. Вроде бы — ну и что? Со сколькими мальчиками она держалась вот так за руку в кино или целовалась у себя в комнате. Пару раз после вечеринок даже происходило кое-что большее — ну и ладно, в наше время это, как говорится, еще не повод для знакомства. Но сейчас мысль о том, что буквально через два часа им придется разомкнуть пальцы, почему-то показалась невыносимой. Впервые в жизни.
— Поедем, — просто сказала она.
И Лешка, не удержавшись, громко чмокнул ее в щеку.
Когда самолет приземлился, Кате пришла эсэмэска от матери:
«Привет, дочка, как там погода в Париже?»
«Отличная! — бодро отписала Катя. — Собираюсь в Сен-Дени. Там усыпальница французских королей».
«Не надо могил, лучше влюбись», — попросила мама.
«Уже», — честно ответила Катя и убрала мобильник в сумочку.
Навстречу ей быстрым шагом шел Лешка. На каждом его плече висело по дорожной сумке. Одна его, другая Катина. Катерину охватил восторг, словно она сбежала с уроков. Девушка подумала: самое интересное только начинается.
Лина стремительно влетела в приемную Ивана Михайловича, словно смерч принес ее сюда и опустил напротив секретарши.
— Мне бы хотелось встретиться с Иваном Михайловичем. — Она старалась наладить дыхание. Лина думала, что говорит уверенным и даже слегка развязным голосом, однако секретарша профессиональным слухом уловила в нем дрожащие нотки.
— А вам назначено? — с отработанной вежливостью спросила строгая стражница.
Лина почувствовала, как по спине потекла струйка пота. Надо срочно что-то придумать. А то Михалыч, как уже бывало не раз, удерет в другую дверь, что тогда она скажет «Утятам»? Что те напрасно на нее понадеялись?
Иван Михайлович, видимо, решил покончить и с «поющими водоплавающими», и с другими неприятными фантомами из прошлой жизни раз и навсегда. Недавно он сменил номер мобильника, на звонки Лины в приемную упорно не отвечал, а в студии не показывался. Его секретарша с неизменным многозначительным вздохом сообщала, что хозяин кабинета «в городе». Лина ждала, дни летели, стремительно приближая окончательный крах «Утят». Сейчас, в этой маленькой приемной, ей, похоже, выпал последний шанс, упустить его было нельзя.
— Он сказал, что ждет меня в любое время, — соврала Лина, заливаясь краской до ушей.
— А вы кто? — уже гораздо любезнее спросила секретарша.
— Его давняя знакомая из города Пензы, Виолетта Васильевна Пузанкова, — кокетливо потупив глаза, прошептала Лина. Она внезапно вспомнила, что в студии любили посудачить про роман Ивана Михайловича в старинном российском городе, куда он частенько наведывался за счет «Утят» — якобы на семинары, конференции и фестивали. Лина каждый месяц посылала в Пензу факсы на имя Виолетты Пузанковой с просьбой забронировать Ивану Михайловичу номер люкс в загородной гостинице. Лина назвала фамилию-имя незнакомой пензенской прелестницы шепотом, но со значением — как пароль.
Сработало! Секретарша, секунду поколебавшись, заглянула в кабинет шефа. И вот уже сам Иван Михайлович, радушно простирая пред собой руки, выплыл в приемную. Он не замечал Лину и лучился самой обворожительной улыбкой. Всем видом шеф демонстрировал, как обременительны ему, творцу, чиновничьи обязанности и как он рад нежданной гостье.
«Какой он все-таки обаятельный», — подумала Лина с неприязнью.
Наконец хозяин кабинета увидел посетительницу, и лицо его стало стремительно, как в кино, меняться. Из вдохновенно-радушного оно сначала стало настороженным, потом недоуменным, а затем и вовсе приняло неприкрыто злобное выражение.
