Карина Тихонова - Солнце ночи
Я решила вступить в разговор.
— Расскажи нам правду, — попросила я. — Если расскажешь — получишь еще одну тысячу.
— Еще одну-у-у? — протянул пацан. Его глаза округлились. — Что, серьезно?
Я посмотрела на Глеба. Тот отделил от денежной стопки зеленую купюру, помахал ею в воздухе. Минуту мальчишка не отрываясь смотрел на вожделенную бумажку, обещавшую столько удовольствий! Я понимала, какая борьба происходит в его душе!
Но тут глаза мальчишки погасли, он вздохнул и покачал головой.
— Не, не буду рассказывать. Убери деньги.
Мы с Глебом переглянулись.
— Прекрасно знаем, что ты эту змею украл! Если не расскажешь, где и у кого, мы вызываем милицию! Ну!
Мальчишка соскользнул со стула. Но Глеб оказался наготове и перехватил его за локоть.
— Звони, Катя! — велел он, удерживая мальчика, брыкающегося в его руках. — Вызывай наряд, пускай разбираются!
— Пусти меня! — заверещал мальчишка. — Извращенец! Козел!
— Покричи, покричи, — спокойно ответил Глеб, не выпуская его руки. — Пускай все вокруг узнают, что ты вор!
Я решила, что пора выступить доброму следователю.
— Глеб, подожди, — сказала я рассудительно. — Зачем же сразу милицию вызывать? Мальчик нам сам все расскажет! Правда?
Пацан перестал вырываться. Его глаза забегали по залу.
— Расскажи, — попросила я. — Мы не станем вызывать милицию и дадим тебе еще одну тысячу. Расскажешь?
Мальчишка вытер ладонью нос.
— Ладно, — сказал он угрюмо. Тут же вскинулся и предупредил: — В милицию не пойду! И слова там не скажу! Я несовершеннолетний! Меня допрашивать права не имеют!
— Договорились, — сказала я, едва сдерживая нетерпение. И велела: — Отпусти его, Глеб.
Глеб нехотя разжал пальцы. Пацан растер локоть, сморщился, разглядывая кожу.
— Придурок! Теперь синяк останется!
— Ничего, синяки украшают мужчину, — сказала я. — Давай, садись на место, пей свой коктейль.
Пацан подумал и взгромоздился на стул. У меня отлегло от сердца. Господи, до чего же трудно иметь дело с нынешними детьми!
— Рассказывай, — напомнила я.
Пацан издал неторопливый выдох. Сунул в рот соломинку, втянул в себя содержимое бокала. Почмокал, объявил нам:
— Вкусно!
— Нет, я его сейчас придушу! — не сдержался Глеб.
— Тихо! — бешено шикнула я. Изобразила льстивую улыбку и предложила: — Еще мороженого?
— Подумаю, — отозвался пацан и бросил на Глеба торжествующий взгляд.
Глеб позеленел и что-то пробормотал себе под нос.
Мальчик не торопясь выдул бокал молочного коктейля и придвинул к себе шоколадный мусс. Я смирилась со своей судьбой, вздохнула и приготовилась ждать, сколько будет угодно этому маленькому негодяю.
— Деньги давай, — неожиданно подал голос пацан.
— Нет уж! — отрезал Глеб. — Утром деньги, вечером стулья!
— Чего?
— Сначала расскажи, а потом заплатим, — перевела я.
Мальчик посмотрел на Глеба и покрутил пальцем у виска.
— Он чего, больной?
— Он здоровый.
— А чего разговаривает, как придурок? При чем тут стулья? — Я промолчала. Пацан понял, что тянуть дольше нет смысла, и начал рассказ: — Короче, вчера я был на рыбалке.
— Вечером? — уточнила я. Мальчишка покосился на меня:
— Вечером. А что, нельзя, что ли?
— Катя, умоляю тебя, молчи! — страстно попросил Глеб. — Иначе мы до вечера будем кормить этого вымогателя!
Я осознала его правоту и превратилась в статую сфинкса.
— В общем, вечером я был на рыбалке, — начал пацан свой рассказ. — Порыбачил часов до семи, поймал десяток бычков. Ну, пока сложил удочку, пока собрался… Короче, уже темнело. Ну, я пошел к дороге. Смотрю, из этого буржуйского отеля выходит какой-то мужик. Длинный, такой, худой. Я сначала хотел к нему подойти, предложить купить бычков. Они вкусные, особенно если с помидорами пожарить. У меня мама так жарит. Ваще! Палец откусишь!
Я стиснула челюсти. Глеб заиграл желваками, но спросил неожиданно спокойно:
— Этот человек тебя видел?
— Не-а, — ответил мальчишка, болтая ногами. — Говорю же: темно было. Он с одной стороны дороги, я с другой. Я еще в этот момент нагнулся, чтобы поднять велосипед, а велосипед лежал за камнем, я его там спрятал. Короче, не видел он меня. — Мальчишка умолк и подтянул к себе бокал с шоколадным муссом. Задумчиво помешал в бокале ложечкой, попробовал, пробормотал: — Вкусно…
Мы с Глебом замерли, боясь даже вздохнуть. Пацан нехотя проглотил еще одну ложку и отодвинул бокал. Это невероятно, но, похоже, он наелся.
— Короче, только я хотел к нему подойти, как вдруг смотрю, к этому дядьке сзади крадется другой человек. И чем-то по башке его — хрясь! Высокий свалился. Я сразу понял: ему кранты. Такой звук бывает, когда кость ломается. У меня два года назад нога сломалась, звук был такой же: крак!
— Не отвлекайся, — попросила я, дрожа от нетерпения.
— Да я уже все рассказал, — равнодушно сообщил пацан. — Когда высокий упал, тот, второй, свалился на колени и начал у него по карманам шарить. Пошарил, пошарил, наверное, ничего не нашел. А тут машина по дороге проехала. Тот, второй, поднялся на ноги и побежал в отель. Только он пригибался, прятался за кустами. Короче, не хотел, чтобы его заметили.
— Он что-нибудь взял у высокого? — спросил Глеб. — Ну, нашел что-нибудь в карманах? Ты не заметил?
— Я не видел, темно было. Но думаю, что ничего он у него не нашел, — снисходительно заявил пацан. — Какой нормальный человек свое добро в карманах прячет?
— А где нормальный человек прячет свое добро? — спросила я.
Пацан похлопал себя по ноге.
— В ботинке! — пояснил он. — Я первым делом у него в кроссовках пошарил! И наткнулся на эту змеюку. А потом с пляжа раздались голоса, я испугался. Перебежал дорогу, подхватил велосипед и укатил. — Он подумал и добавил: — Все!
Мы с Глебом переглянулись.
— Описать его сможешь? — спросил Глеб. — Того, второго человека?
— Он был невысокий, — сказал пацан. — Все. — Посмотрел на нас и велел: — Деньги давайте!
Глеб безропотно отдал вымогателю вторую тысячу. Пацан пощупал банкноту, проверил ее на свет. После чего тщательно сложил денежную стопку, засунул ее в левую кроссовку и слез со стула.
— Ладно, бывайте, — сказал он. — Пора мне. Приятно было познакомиться.
— Счастливо, — пожелала я.
Мальчишка, убедившись, что его никто не собирается удерживать, успокоился окончательно. Прошел пару шагов, потом вернулся к нашему столу и решительно сказал:
— Ладно! Вы со мной честно, и я с вами честно! Мне кажется, это была женщина.
