Наталья Андреева - Адам ищет Еву, или Сезон дикой охоты
– Что вы хотите сказать? – не слишком вежливо перебила его женщина на том конце провода. – Насчет момента?
– Ну, я имею в виду трагедию, случившуюся недавно с его женой.
– Трагедию? Какую трагедию? – У нее даже голос зазвенел!
– Разве вы не в курсе? – Антон искренне удивился. – И на похороны не ходили? Ведь ваш хозяин теперь вдовец!
Инстинкт подсказал Антону, что дама не просто так интересуется трагическими обстоятельствами в семье Стомашевских, и он с тайным удовольствием подставил Дмитрия Егоровича по полной программе.
– Ах так! Я не знала… А давно это случилось?
– Скажите мне, где он, и я вас подробно проинформирую, – таинственным голосом пообещал Антон. – Мы с Дмитрием Егоровичем и в самом деле партнеры по бизнесу, так что вы ему не навредите. Я должен срочно его увидеть.
– Он у меня на даче, – сказала дама. – Записывайте адрес.
– Очень хорошо! – обрадовался Антон. – Замечательно!
– Так что там с его женой? – требовательно спросила его собеседница после паузы.
– Она выбросилась из окна несколько дней назад. В состоянии алкогольного опьянения. Основная версия следствия: это самоубийство на почве нервного расстройства. Это все, что я знаю.
– Информация проверенная? – деловито поинтересовалась женщина.
– На все сто процентов.
– Что ж…
Он будто услышал свадебный марш Мендельсона, исполняемый специально для Дмитрия Стомашевского, и даже чуть-чуть его пожалел. Но в конце концов, жить у любовницы и не сказать ей про чрезвычайные семейные обстоятельства – это тоже непорядочно. Пусть выкручивается.
Положив трубку, Антон первым делом посмотрел на часы. Сегодня уже ничего интересного на работе не случится, значит, можно навестить обманутого мужа, вернее, уже обманутого вдовца. Нет, это неправильно звучит. Проблема решена, и точка. Нет жены, нет проблемы. Снова свободный человек. Антон невольно усмехнулся.
…Поселок, до которого он добрался, следуя по указанному адресу, находился у черта на куличках. И назывался весьма странно: «Мочилово». После того как Антон увидел указатель, и дома стали казаться ему какими-то мрачными, и люди на улице неприветливыми. Мочилово! Гм-м… И надо ж было так назвать!
Антон удивился, что владелец сети магазинов торчит в такой дыре. Ни природного газа, судя по отсутствию на улицах труб, ни централизованного водоснабжения. Почти в каждом дворе колодец для единоличного пользования, сруб посреди деревни, предназначенный для всех, посерел от времени и наполовину сгнил. Мочилово. Гм-м…
Номера были не на всех домах, пришлось долго высчитывать, какой же из них двадцать третий.
Он долго разглядывал маленький старый домик. Одноэтажный, синяя краска выцвела и стала какой-то белесой, окна почти вровень с землей, шифер на крыше позеленел от времени. Антон с сомнением покачал головой: неужели ошибся? Но у покосившегося забора стоял новенький «Мерседес», видимо, тот самый, на котором Стомашевские приезжали на юг. И Антон уверенно толкнул калитку.
– Кто-нибудь есть?
Никто не откликнулся, но Антон заметил, что замка на двери дома нет.
– Кто-нибудь? – снова позвал он. – Дмитрий Егорович?
И на всякий случай постучал согнутым пальцем в окно. За пыльным стеклом мелькнуло чье-то лицо. Антон замахал руками. Через несколько минут послышался грохот упавших ведер, потом ругательства, и на крыльце появился мужчина невысокого роста, при брюшке и заметной лысине. У него было помятое лицо и красноватые белки глаз: очевидно, полопались кровеносные сосуды.
– Добрый день, – поздоровался Антон. – Я ищу Дмитрия Егоровича Стомашевского. Это вы?
– Допустим. Вы из полиции? – сразу же спросил тот.
– Нет, с чего вы взяли? Мне просто нужно с вами поговорить.
– На предмет?
– Это очень личное.
– Я вас не знаю.
– Мы, как бы это сказать… Товарищи по несчастью.
– У меня последнее время одно несчастье: моя семейная жизнь. Теперь еще и менты зачастили.
– Аналогично.
– Тогда прошу, – хозяин гостеприимно распахнул дверь. Потом неуверенно заглянул внутрь помещения. – Нет, вам сюда не надо. Настасья приедет, уберет. Пойдемте в сад. Минутку.
Он исчез, потом вернулся с бутылкой водки и двумя стаканами.
– Я за рулем, – на всякий случай сказал Антон.
– Ничего. Найдем, кому тебя отвезти. Ты машину на двор загони.
С трудом в тесном дворике поместилась вторая машина. Так они и встали рядышком возле крохотного старого домишки со слепыми окнами, которому давно уже требовался ремонт: серый «глазастый» «Мерседес» и синяя «БМВ». На деньги, равняющиеся стоимости двух этих машин, можно отгрохать здесь настоящие хоромы.
Двое мужчин прошли в сад. Под старыми яблонями стояла грубо сколоченная самодельная беседка. Вернее, сараюшка без одной стены и с огромными щелями.
– Прошу, – кивнул Стомашевский.
Антон расположился на одной из лавочек. Постеленная на столе клеенка потрескалась от времени и была вся изрезана ножом. Сквозь рваные раны выглядывало серое, изъеденное жучком тело старого стола. Дмитрий Егорович сходил в теплицу, новенькую, добротную, в отличие от всего прочего, и вернулся, неся в руках несколько небольших огурцов, листья салата и еще какую-то зелень. Огурцы небрежно вытер о старые грязные тренировочные штаны, положил на стол, вновь повторил:
– Прошу.
Потом налил в стаканы водку:
– Помянем рабу божию Валерию.
И залпом выпил граммов сто водки. Антон не посмел отказаться, тоже выпил, поставил на стол стакан. Потянул за какой-то зеленый лист, стараясь его не разглядывать, сунул в рот, пожевал.
– Жена моя умерла, – пояснил Стомашевский.
– Я знаю. Я там был, – пояснил Антон в ответ на немой вопрос. – В квартире, после того, как она… После ее гибели.
– А кто ты вообще такой?
– Антон Валентинович Перовский. Бизнесмен.
– И что тебе надо от меня, Антон Валентинович?
– Я хотел узнать про «Дикую охоту».
– И все?
– Все.
– Пошел бы ты…
С минуту помолчали. Антон по-прежнему не поднимался с деревянной скамьи. Стомашевский налил еще:
– Будешь?
– Нет.
– Значит, плохо тебя ударило.
– Нормально ударило.
– У меня жена умерла, понял?
– А моя человека убила.
– И что этим бабам неймется? – с чувством сказал вдруг Стомашевский. – Ну, чего ей не хватало? Всегда говорил: «Тебе, Лера, просто работать надо». Она ж после замужества дочери места себе не находила, не знала, куда себя деть! И чуть не каждый день: «Дима, жизнь проходит!» Так от того, что ты целыми днями об этом думаешь, она ж на месте не остановится! И без конца: «Что я в жизни видела? Ни одного сильного чувства! И одна, целыми днями одна!» О господи, господи!
