Людмила Зарецкая - Вакансия третьего мужа
– Понимаю, что связано, но не понимаю, как именно, – задумчиво проговорил Иван. – Не сходится у меня что-то в голове, Настасья.
– Конечно, не сходится, – согласилась Настя. – Как же у тебя сойдется, если главный подозреваемый – мэр города. Так и без работы остаться можно.
У Ивана на лице заходили желваки. Он зло сжал губы.
– Знаешь что, я тебя, конечно, прощаю, потому как ты у нас того, в шоке. Но в следующий раз за своей речью следи, пожалуйста.
– А что, за базар отвечу? – Инна успокаивающе положила руку на плечо подруги, но Настя скинула ее руку. – Да брось ты, Инка. Никто не будет ничего расследовать. Погоди, еще выяснится, что мы сами мне тормоза перерезали, чтобы скандал раздуть. Я же не пострадала… Значит, инспирировано все.
Иван досадливо махнул рукой и отошел от машины.
Спустя неделю Насте было стыдно за то, что она тогда наговорила. В конце концов, Бунин – настоящий профессионал, честный и бесстрашный, так что обвинять его в продажности власти было как минимум несправедливо. Но она тогда действительно очень испугалась.
Ее машина уже была приведена в порядок заботами Стрелецкого и мирно дожидалась окончания выборов на охраняемой стоянке его завода. А Настя ездила с водителем, хотя ее это немного напрягало. Будучи свободолюбивой особой, она не терпела какого-либо вмешательства в свою жизнь. Но понимала, что сама жизнь дороже.
Приходилось привыкать жить теперь с оглядкой. Причем не только на возможную опасность, но и на подстерегающую за углом, наносящую удар исподтишка подлость. Почему-то это было пережить труднее всего. Практически невозможно. С того момента, как выяснилось, что предатель – Костя Скахин, Насте было физически больно дышать.
Улыбчивый, всегда веселый Костя, проработавший рядом с Фоминым много лет, оказался тем самым «кротом», который сдал штабу Варзина идею с Парком Ветеранов.
Разглядывая бесцельно машущий ковшом экскаватор, Настя вспоминала, как побледнел Скахин, когда Стрелецкий выложил на стол добытую службой безопасности распечатку его телефонных звонков. Синим маркером был выделен телефон Кравцова, желтым – московского технолога Валерия Усова.
– Сколько? – спросил Стрелецкий.
– Зачем?! – прижав руку ко рту, воскликнула Настя, еще не до конца оправившаяся от шока после аварии.
– Затем. – Скахин криво усмехнулся, его верхняя губа нехорошо задралась в оскале, обнажая острые кривые зубы, как у волка. – Мне в этом городе дальше жить. Это вы – компания самоубийц. Политических и не только. У вас все равно ничего не получится. Вам не дадут победить, если вы этого еще не поняли. На следующий день после выборов вы все проснетесь безработными. При условии, конечно, что вообще доживете до этих выборов.
– Я спросил, сколько? – Голос Стрелецкого был ровным и мертвенно холодным. Ни одна эмоция не проскальзывала в нем.
– Немного, особенно по вашим меркам. – Костя нервно усмехнулся. – Пять тысяч баксов. И обещание, что меня не тронут.
– Как они на тебя вышли?
– Обычно. По телефону. Позвонил Усов, предложил встретиться.
– И ты пошел на встречу и даже не предупредил, не рассказал, что тебя на нее пригласили…
– Да пошел, да не предупредил. – В голосе Скахина послышался вызов. – У меня жизнь одна, и надо прикидывать разные варианты, как ее сохранить.
– Сохранить – это, конечно, хорошо. Но не факт, что получится, – подал голос Фомин. – Я ж тебя урою, гада! Я тебя на помойке в свое время подобрал! Из дерьма вытащил, из долгов твоих карточных, если ты помнишь! Отмыл, в костюмчик от Армани одел. А ты меня за пять тысяч баксов продал?
– Ну и что?! – Костя сорвался на визг. – Ты политический труп! Тебя в этом городе никто на работу не возьмет больше! Будешь с голоду подыхать, хоть в Армани, хоть в Гуччи. Сидите тут, умных из себя корчите. А цена вам – три копейки. И планам вашим, и будущему всему.
– Вот что, Костя. – Голос Стрелецкого был все таким же бесцветным, и Костя боязливо оглянулся на мрачного олигарха. – Ты иди отсюда.
– Как? – опешил Скахин. – Просто идти?
– Не просто иди, а иди на хрен. Чтоб я тебя никогда больше не видел. Иначе у тебя будут ба-а-альшие проблемы. Я человек хоть и мирный, но злопамятный. Могу не удержаться.
– Иди-иди, – поддержал Фомин. – Я тебе обещаю, что венок принесу на твою могилку. Большой такой, с красными ленточками.
– Посмотрим, кому еще раньше венок понадобится. – Костя накинул на плечи куртку и взялся за ручку сумки с ноутбуком. – А бояться я вас никого не боюсь. Вы все – сопли интеллигентные, только языком балаболить и умеете. Вот тех, других, действительно бояться надо. И вам в первую очередь.
Хлопнула дверь. В комнате воцарилась тишина, в которой жалобно, как маленький щенок, то ли заплакала, то ли заскулила Анютка. Настя погладила ее по голове и впервые почувствовала, что ей больно дышать. Тугой ком, сконцентрировавшийся где-то в районе легких, болезненно распухал при каждой попытке набрать воздуха. С тех пор прошла уже неделя, но ком, поселившийся в груди, не собирался сдавать своих позиций.
– Ты понимаешь, – жаловалась Настя Инне, – я теперь не могу никому доверять. Я смотрю на Котляревского и думаю: не предатель ли он? А вдруг ему тоже звонил Усов? А вдруг он тоже с ним встречался? А вдруг все остальные наши планы тоже станут известны врагу? Или Анютка… Она же флиртовала с Костей. Вдруг он и ее перетянул на свою сторону? Вдруг она поверила в те ужасные слова, которые он говорил? Или Ирина Степановна… Ее люди носят предвыборные материалы Варзина. Вдруг она начнет наш тираж на корню продавать?
– Остановись, Настя, – попросила ее Инна. – Нельзя из-за того, что один человек оказался подонком, начинать ненавидеть весь остальной мир. Пока Ирина Степановна успешно разносит ваши газеты. Вы их две выпустили – она две разнесла. И ты их видела в своем почтовом ящике, и я в своем, и все наши знакомые.
Кроме того, есть неизменные величины… Стрелецкий никогда не предаст. И ты тоже. И Котляревский ваш – очень порядочный дядька. И это уже очень много – такие люди рядом. А что касается вашего Какина, так он мне никогда не нравился. Я тебя предупреждала, что у него глаз мутный и руки липкие, так ты ж меня не слушала.
– Дура была…
– Ну-ну, только в самобичевание теперь не впадай… Настя, жизнь продолжается, несмотря на то, что в ней есть предательство. И, в конце концов, важно не выиграть выборы, а остаться людьми.
– Я понимаю, – тихо ответила Настя и заплакала.
Сейчас, вспоминая все это, она почувствовала, как слезы снова непрошено полились из глаз, и запрокинула голову, чтобы не потекла тушь. На холодном ноябрьском ветру мокрые дорожки быстро замерзали, оставляя колкое ощущение, сходное с начинающей действовать анестезией.
