Тилли Бэгшоу - Сидни Шелдон. Если наступит завтра – 2
Ей представлялись различные возможности. В Нью-Йорк на Рождество стекались богатые дураки. Вопрос в том, чтобы выбрать подходящую, сочную, отбившуюся от стада газель. Кроме того, необходимо убедить делового партнера отпустить ее.
– Слишком скоро, – отрезал он, когда Элизабет ему позвонила. – Нам в Америке делать нечего по крайней мере год.
– Какая глупость!
Скандал с иранскими рубинами подорвал уверенность Элизабет в себе и совершенно лишил равновесия ее партнера. После провала ограбления Брукстайнов он нервничал и злился. А главное, слишком осторожничал.
– ФБР у нас на хвосте, – напомнил он.
– У меня, хочешь сказать, – поправила его Элизабет. – И так или иначе, что тут такого? С каких пор мы в страхе бежим от сборища идиотов федералов? Я хочу поехать в Нью-Йорк.
– Нет.
– Там благотворительный бал…
– Я сказал «нет». – И партнер бросил трубку.
Элизабет Кеннеди поняла, что все сильнее устает от него. Чем дольше они работали вместе, тем более странным он становится. К тому же стремился во всем ею управлять. Вначале она была счастлива играть вторую скрипку, молодую мошенницу под руководством опытного наставника. Тем более что он был готов делить прибыль пополам. Но теперь, после каждой успешной работы, она неизменно спрашивала себя, так ли уж нуждается в нем. Они были прекрасной командой и заработали кучу денег. Но рано или поздно все великие союзы распадаются.
«Кто знает, возможно, когда Джеф увидит правду, мы сумеем работать вместе? Нью-Йорк может стать началом новой главы».
Элизабет Кеннеди глотнула вина и позволила себе помечтать.
Стоя в вагоне метро, направлявшегося к станции «Паддингтон», Жан Риццо широко зевал. Он почти не спал ночью и едва держался на ногах. Вагон был переполненным и грязным. От гнусного смрадного дыхания пассажиров и запаха их немытых тел, смешанных с запахом духов и лосьонов после бритья, в желудке все переворачивалось.
«Завтра в это время «Евростар» будет мчать меня домой».
Жан не мог дождаться, когда наконец уедет. Он скучал по детям. По своей квартире, своей жизни. И чувствовал себя обессиленным. Он приехал в Лондон две недели назад, полный волнения и надежды. Предположение Трейси насчет Элизабет Кеннеди оказалось верным. Элизабет вернулась в Лондон после неудачи в Лос-Анджелесе, чтобы собраться с силами и спланировать следующий ход. После долгих сложных поисков Жан разыскал ее и начал утомительную недельную слежку. Он стал свидетелем, как Элизабет обманула Эдвина Грейвза – мультимиллионера-филантропа и коллекционера предметов искусства. Когда-то наделенный природой блестящим умом, в старости Эдвин стал страдать болезнью Альцгеймера, что сделало его добычей для всякого рода авантюристов. Элизабет, подобно акуле, почуявшей запах крови, сыграла на слабости старика, удрав с картиной, стоившей миллионы.
«У нее нет совести. Она продала бы собственное дитя, если бы предложили сходную цену», – сделал вывод Риццо.
Но он здесь не для того, чтобы ловить мисс Кеннеди на мошенничестве или возвращать украденную картину. Он здесь для того, чтобы поймать убийцу.
С той минуты как Элизабет вышла из дома Эдвина Грейвза, Риццо не выпускал ее из виду. Но она не встречалась с сообщниками. Не предпринимала никаких внезапных шагов, не совершала необычных поступков. И что важнее всего, за кражей картины не последовало убийства.
Прошло четыре дня. Библейский Убийца всегда наносил удар через два дня. След был так же холоден, как ноги Жана в промокших носках.
Трейси позвонила ему из Колорадо:
– А вдруг она работает без партнера? Это вполне возможно, Жан.
– Может быть.
– А может, убийства свершаются после краж куда более дорогих вещей? Это такой адреналин! Если так, история с мистером Грейвсом слишком ничтожна.
– Хм…
Трейси, верная своему слову, очень помогла Жану с расследованием. Ее замечания об образе мыслей мошенников были неоценимы. И все же Жан Риццо не мог отделаться от чувства, что пропустил какую-то очень важную деталь.
«Может, я избрал совершенно не тот путь? Может, Милтон Бак все-таки прав и нет никакой связи?»
Жан сумел проследить путь Кеннеди до нескольких городов, где произошли убийства. Но не до всех городов. Что, если он делает из мухи слона? Он нашел Трейси и Элизабет, и этот успех пробудил в нем самодовольство, как у короля, восхищавшегося тонкой золотой парчой, которую, кроме него, никто не видел.
– Вокзал Паддингтон. Следующая остановка – вокзал Паддингтон. Пересадка на поезда до Оксфорда, Дидкота, Бирмингема, Нью-стрит и Ридинга.
Металлический голос диктора вернул его к реальности. Он решил нанести визит Гюнтеру Хартогу, старому наставнику и партнеру по преступлениям Трейси Уитни. Не потому, что ожидал прорыва, просто не знал, что делать.
Если верить Трейси, загородный дом Хартога был сокровищницей предметов искусства, в основном приобретенных нечестным путем.
– Это восьмое чудо света, – утверждала Трейси. – И Гюнтер – личность. Вы не можете покинуть Лондон, не повидавшись с ним.
Гюнтер Хартог лежал, прикрытый кашемировым пледом, который, как саван, окутывал его исхудавшее тело. Рядом, на специальной металлической конструкции, висела кислородная маска, казавшаяся инородным предметом в прекрасной комнате. Оказалось, что все похвалы Трейси не отдавали должного обстановке. С той секунды, как такси Жана остановилось у особняка семнадцатого века, он понял, что ему выпал счастливый случай. Сады были ухожены так же безупречно, как любой парк. Если внешняя часть была восхитительной, интерьер оказался настоящей пещерой Аладдина. На обшитых дубовыми панелями стенах висели бесценные сокровища искусства. Каждый ковер был антикварным персидским, все стекло – венецианским, мебель – из великолепных поместий Европы или исторических дворцов Азии. Гюнтер Хартог обладал не только огромным богатством, но и идеальным вкусом. По опыту Жана Риццо, то и другое редко шло рука об руку.
Но Гюнтер Хартог умирал. Серая пленка смерти застилала запавшие глаза и сковывала скелетоподобное тело, как туман раннего утра. Руки и ноги превратились в сухие прутья, и кожа походила на старый пергамент. Он отпустил сиделку и пригласил Жана сесть рядом.
– Спасибо, что согласились принять меня, – сказал Жан.
– Не за что. Думаю, вы знаете, как много я конфликтовал с огромным числом представителей вашей профессии, инспектор. Но когда вы упомянули имя моей дорогой Трейси… Что ж, верх взяло любопытство.
Голос Гюнтера был слаб, но ум остер, как всегда. Да и глаза по-прежнему дьявольски сверкали.
– Вы ее видели?
– Видел.
