Барбара Майклз - Сыновья волка
Стоять с закрытыми глазами было приятно и странно. И я смогла лучше слышать. Собаки теперь просто сходили с ума, их рычание было похоже на человеческое. Потом возникли другие звуки. Топот лошадиных копыт, очень быстрый. Голоса. Крики. Потом один громкий крик, переходящий в вопль – сначала гнева, потом боли, и – тишина. Мне показалось, что вопль мне знаком, и тут же внутри меня что-то шевельнулось, как будто чьи-то руки пытались связать порванную струпу. Я позволила им делать это. И ждала. Опять звуки – голоса, собачий вой, переходящий в визг, два громких хлопка, и вой прекратился. Опять стало тихо. Потом я услышала шаги, топот чьих-то ног вниз по лестнице в подвал, и уже гулкие шаги по каменному полу коридора. Громче и громче. Вот они замерли у двери.
Он оставил дверь открытой, мелькнула слабая досада при этой мысли. Теперь они найдут меня. И заставят открыть глаза. Когда я открыла их, то увидела двух людей у порога. Впереди стоял юноша – темноволосый, худой, со смуглой кожей. Одной рукой он перегородил вход, из-под руки выглядывала девушка. Он долго смотрел на меня, потом опустил руку. Вбежала девушка. Она была очень хороша собой, несмотря на бледность.
– Харриет, – прошептала она. Слезы текли по ее щекам и в свете свечей напоминали крошечные луны. – Я пришла, как только смогла, о, Харриет, моя дорогая...
– Да, я – Харриет, – сказала я вежливо. – Но кто вы?
* * *Я слышала, что он пришел, и мне пришлось спрятать дневник. Описывать те события оказалось делом нелегким, труднее, чем, я думала, было облечь в слова не только сами действия, которые происходили, но и свои мысли и чувства, возникавшие при этом. Я теперь поняла, что именно так и надо было писать. Я должна заново пережить все, час за часом, постепенно приближаясь к развязке, кульминационному моменту, перенести который оказалось мне не по силам. Моя телесная оболочка присутствовала в том ледяном подвале, освещенном скудным светом свечей, и я была невредима. За исключением нескольких царапин и синяков. Но самой Харриет не было. Она спряталась глубоко внутри меня, окутала себя темнотой, поджала колени к подбородку и обхватила голову руками. Они своим приходом частично вытащили ее на свет, но она не хотела выходить, она все еще держалась, цеплялась рукой за дверной косяк того подвала. Если ей суждено когда-нибудь выйти из темного плена, она должна сделать это сама, по собственной доброй воле.
Он увидел, что я расстроена, и уложил меня в постель. Служанки не отходили от меня два дня. Я не могла достать свой дневник. Но сегодня светит солнце, и слегка пьянит весенний воздух. Я сказала, что чувствую себя лучше, и он позволил мне встать. Оп собирается позже взять меня на прогулку, когда управится с утренними делами. А я за это время закопчу писать.
* * *Я не сошла с ума, и я узнала Аду. Я знала, кто она. После того как она долгое время держала меня в своих объятиях, целуя и плача, уткнувшись в воротник моего платья, я попросила ее перестать плакать.
– Уведи меня отсюда, – сказала я, – я не хочу оставаться здесь больше.
Мы сидели на кровати в углу подвала. Это было единственное место, где можно было сидеть. В подвале было шумно, он был заполнен людьми – толпой темных, разбойного вида мужчин, которые разговаривали на непонятном языке.
– Мы сейчас уйдем, – ответила она. Слезы градом катились по ее щекам. Она всегда так плакала – легко и красиво. – Мы сейчас уйдем, дорогая, еще несколько минут.
– Но я хочу сейчас.
– Подожди немного, Харриет. Харриет, что с тобой? Он... он мертв. Собаки убили его, загрызли до смерти. Говорят, у него на руках и лице была кровь, и запах крови привел их в неистовое бешенство. Он больше не станет тебя мучить, веришь мне?
– Как много здесь людей. Я не хочу быть с ними.
– Это друзья Дэвида, дорогая. Я смогла прийти к тебе на помощь так быстро, потому что они оказались поблизости. Это было задумано Фрэнсисом и Дэвидом, они знали, что помощь понадобится... Харриет, все теперь хорошо, не смотри так...
Кто-то отделился от толпы людей, окруживших что-то лежавшее на полу, но я смотрела только прямо перед собой, считая трещины на стене. Когда человек заговорил, я узнала голос Дэвида.
– Он жив. Состояние его тяжелое, но жив. Мы отвезем его в поместье, а Таммас поскачет за доктором.
– Ты сказала, что он мертв, – с горечью бросила я Аде.
– Он мертв. Он. Но не Фрэнсис. О, Дэвид, как я рада!
Я покачала головой. Было жаль разрушить ее иллюзии, но ведь все равно она любит Дэвида. И поэтому ей не будет больно.
– Они все мертвы, – сказала я. – Я видела лицо Джулиана. Я видела... Фрэнсиса. Ада, уведи меня отсюда. Я не хочу оставаться больше в этой комнате.
Они вынудили меня встать и подвели к нему, заставили посмотреть. Они пытались помочь. Но это была их ошибка. Как только я его увидела, я поняла, что они лгут. Его глаза были закрыты – кто-то закрыл их. Они положили его на солому и накрыли сверху грудой одеял, на соломе под его головой расплывалось темное пятно. Они, кажется, ждали от меня чего-то, и я встала на колени и поцеловала его, прощаясь. Хотя я знала, что это уже больше не Фрэнсис. Его губы были теплыми. Но совсем скоро они остынут.
Наконец они отвезли меня в поместье, и Ада уложила меня в постель. Я не теряла сознания. Я никогда не падаю в обморок, это случилось лишь один раз, когда я испугалась собаки. Я не была больна. Я спала и просыпалась, ела и спала снова. И все это время вторая Харриет сидела в темноте внутри меня, закрыв руками лицо, рот и уши.
И как долго это было? С той поры прошло шесть месяцев. Некоторое время спустя я узнала, что Фрэнсис выжил. Я поверила, вынуждена была, когда они отвели меня к нему, и он улыбнулся, взял меня за руку и стал разговаривать со мной. Они сбрили половину волос с его головы. Она была обвязана нелепой белой повязкой, но царапины на лице были почти незаметны. Камень лишь задел голову, кости остались целы. Но была рваная длинная рана, и вытекло много крови. Его долго держали в постели из-за лихорадки и воспаления легких. Но ведь он был, как сказал кто-то недавно, крепкий как буйвол. Два месяца спустя он уже был на ногах, новоявленный «мистер Вольфсон», владелец Эбби-Мэнор.
А потом он пришел навестить меня. Все еще была зима, снег шел уже шесть дней, и белые шапки виднелись на стенах и деревьях. Снег валил тяжелыми хлопьями с серого неба. Ада перед уходом опустила шторы и зажгла все лампы Она уехала с Дэвидом, и я была одна, когда постучал Фрэнсис. Он сел рядом со мной на диван и взял мои руки в свои.
– Я хочу жениться на тебе, Харриет, – сказал он.
– Ты можешь взять себе деньги, – ответила я, – Аде нужно отдать из них половину, чтобы она могла купить землю и лошадей для Дэвида. Ты возьмешь остальное.
