Юлия Шилова - Курортный роман, или Звезда сомнительного счастья
Я посмотрела на полный стакан и заплакала.
– Мамочка, ты плачешь? – растерянно спросила дочка своим милым, детским голоском.
– Нет, просто мне что-то попало в глаз, – соврала я и достала платок.
– Не плачь. Ты только посмотри, как тут здорово! Рядом с нами летают птички!
– Ночью птички спят, – сквозь слезы улыбнулась я. – Если и ты хочешь спать, ложись ко мне на ручки.
Лерка отказалась и продолжала с восторгом оглядываться по сторонам. Чтобы унять слезы, я выпила вино. Вдруг, как в ту мою ночь с Олегом, кабинка остановилась и зависла в воздухе.
– Мамочка, а почему наша кабинка встала? – перепугалась Лерка.
– Не бойся, иногда такое бывает. Скоро поедем, – успокоила я ее.
От выпитого вина я почувствовала себя значительно лучше и вдыхала полной грудью морской воздух. Я посмотрела на остановившуюся неподалеку от нас кабинку, которая должна была двигаться в противоположную сторону, и потеряла дар речи. В противоположной кабинке сидел… Олег и пристально смотрел на меня. На минуту мне показалось, что у меня помутился рассудок. Его лицо освещалось огнями кабинки, и я поняла, что не могла ошибиться. Мы не сводили друг с друга глаз.
– Мамочка, смотри, это же дядя Олег! Помнишь, мы загорали с ним на пляже, а потом катались на яхте? – радостно закричала дочка и замахала курортнику рукой. – Дядя Олег, здравствуй! Ты давно катаешься? Тебе нравится? Перебирайся к нам!
В этот момент кабинки тронулись, и мы стали отдаляться друг от друга все больше и больше. Курортник встал и молча наблюдал за тем, как удаляется наша кабинка. Я приподнялась и поправила растрепанные волосы. Буквально через несколько секунд кабинка с курортником пропала из моего поля зрения, исчезла в темноте. Я села, почувствовав, что от сумасшедшего головокружения могу упасть в обморок.
– Мамочка, а почему дядя Олег не захотел кататься вместе с нами?
– Не знаю, – заикаясь, ответила я.
– Я хотела угостить его шоколадкой, но он так быстро уехал.
– Мне кажется, дядя Олег не любит шоколад.
– Любит. Я видела, как на яхте он съел целую плитку.
– Дядя Олег любит черную икру, – безжизненным голосом сказала я и положила руку на сердце, которое бешено колотилось.
– Мамочка, ты что? Тебе плохо?
– Лера, мне кажется, что твоя мамочка сошла с ума, – растерянно сказала я.
– Это потому, что ты дядю Олега увидела?
– Именно поэтому.
– Ты его любишь? – Лерка сощурила глаза и посмотрела на меня хитрым взглядом.
– Нет. Я никого не люблю, кроме тебя.
– А что такое любовь? – никак не унималась дочка.
– Любовь это когда двое друг друга любят. Вот у нас с тобой любовь, потому что нас двое, и мы друг друга любим. Нам с тобой вдвоем очень хорошо, и нам никто больше не нужен.
– А почему нас не любит наш папа? Почему он даже ни разу нам не позвонил?
– Не знаю. Наверно, наш папа любит кого-нибудь другого. И вообще, я не хочу говорить о папе.
– Ты такая грустная потому, что поссорилась с дядей Олегом?
– Я с ним не ссорилась. Я думала, что дядя Олег умер.
– Как это умер? Когда человек умирает, его закапывают в землю. Дядя Олег сидел в кабинке и катался на канатной дороге. Значит, его никто никуда не закапывал.
Я взяла дочку за руку и с надеждой посмотрела на нее:
– Лера, доченька, ты уверена, что это был дядя Олег? Нам с тобой не показалось? Быть может, это был совершенно другой дядя, который очень сильно на него похож?
– Это был дядя Олег, ты что, совсем ослепла? – уверенно сказала дочка и стала напевать что-то себе под нос.
Я не заметила, как мы доехали до остановки.
– Женщина, вы почему не выходите? – недовольно окликнула меня кондукторша. – Вы что, на второй круг собрались?! Так покупайте билет! Из-за вас пришлось все кабинки остановить.
– Они у вас и так постоянно останавливаются, – огрызнулась я и, взяв дочку на руки, вышла из кабины.
– Так вот из-за таких, как вы, и останавливаются! – кричала вахтерша. – Один уснет, другой напьется так, что его с милицией приходится из кабины вынимать!
– Следить надо лучше за канатной дорогой, тогда и толку будет больше, – пробурчала я.
Вахтерша запыхтела от злости и заголосила изо всех сил:
– Понаприезжали в нашу Ялту черт знает откуда и еще свои порядки навязывают! Сразу видно, что из Москвы приехала! Я вас, московских, сразу чувствую! Что ж тебе не сидится в своей Москве, а к нам приперлась! Зажрались вы там в своей Москве! Шибко вы там все умные! А ты попробуй здесь пожить, я на тебя посмотрю! Посиди без света и воды!
– Я свое без света и воды уже отсидела, – сказала я. – Я в Приморском крае родилась. Там люди всю жизнь без света и воды сидят, только они почему-то намного гостеприимнее и человечнее, чем вы.
– Это потому, что туда отдыхающие не ездят, а сюда косяком прут! Где ж на вас на всех гостеприимства-то наберешься?!
– Да пошла ты! – разозлилась я, взяла Лерку за руку и почти побежала.
Мы остановились около какого-то киоска, я оглянулась и почувствовала, что теряю сознание: в нескольких шагах от меня стоял мой придуманный курортник и улыбался грустной, страдальческой улыбкой.
– Привет, – чуть слышно сказал он и подошел к нам.
Земля уходила из-под моих ног, я теряла ощущение реальности. Ситуацию спасла моя дочка. Она взяла курортника за руку и радостно защебетала:
– Дядя Олег, а мы тебя видели! Почему ты не захотел перебраться к нам в кабину?!
– Я немного растерялся, увидев твою маму, – чуть слышно сказал курортник.
– С возвращением с того света, – проговорила я, собрав последние силы. – Ты где побывал – в аду или в раю?
– Наверно, в аду, самоубийцы никогда не попадают в рай.
– Ну и как там, в аду? Говорят, там жутко страшно. Правда, я там ни разу не была, но это ничего, я обязательно наверстаю. Когда-нибудь все там будем.
Я взглянула на Олега и почувствовала невыносимую боль в сердце. Я и сама не знала, что это за боль. Быть может, это была боль от сумасшедшего страха, а может, и от зверского, ни с чем не сравнимого отчаяния. Эта боль нарастала с каждой секундой, и я поняла, что еще немного, и она разорвет мою грудь. Неожиданно мне показалось, что у меня остановилось дыхание, и я удивилась, когда все же смогла вздохнуть. На меня навалилась чудовищная усталость. Будто несколько дней я бежала по одному и тому же кругу, а теперь резко остановилась, потому что у меня просто больше не было сил. Жалела ли я о том, что увидела Олега живым и невредимым, не знаю. Мне показалось, что больше я вообще не могу о чем-либо жалеть. Я посмотрела на идущую мимо счастливую влюбленную пару и грустно улыбнулась. Я поняла, что вся моя жизнь рухнула в какую-то черную бездну, не оставив мне ни единого светлого дня. Я вдруг подумала, что эта влюбленная пара таит в себе какую-то тайну, которую я, к своему сожалению, так и не смогу никогда разгадать. Я тысячу раз ломала голову именно над этой тайной, пытаясь понять, почему окружающие меня люди живут совсем не так, как я, и постоянно приходила к выводу, что как такового счастья нет, а есть лишь его иллюзия. Все люди завтракают, смотрят телевизор, слушают радио, читают газеты, клянутся друг другу в любви, отводят детей в детский сад, но все они обманывают сами себя и играют в такую придуманную игру, как счастье… Если бы кто-нибудь раньше сказал мне, что обыкновенный курортный отдых станет для меня самым настоящим мучением, я бы просто рассмеялась ему в лицо.
