Светлана Демидова - Рубиновая верность
– А ты никогда не задумывался, Назаренко, что я была с тобой вовсе не по твоему велению и хотению, а исключительно по собственному желанию? – раздраженно спросила я. – И была только до тех пор, пока хотела этого сама! Теперь обстоятельства изменились…
– Пока существует наш договор, никакие обстоятельства меняться не могут. – Илья был все так же убийственно спокоен и вежлив.
– Хорошо, что мы не записали его на бумаге и не заверили у нотариуса!
Назаренко презрительно улыбнулся:
– Мне всегда было плевать на гербовые бумажки с синими печатями. Нет ничего важнее договоренности со мной.
Я решила сменить тактику и очень проникновенно сказала:
– Илья, ты не можешь не понимать, что любовь не определяется договоренностью! Она или есть или… ее нет…
– Правильно ли я догадался, что ты меня не любишь?
Больше всего мне хотелось промолчать, провалиться сквозь землю и затаиться в ее мрачных черных глубинах. Хоть бы и навсегда. Возможности такой у меня не было, и я потерянным голосом сказала:
– Правильно…
– Повтори, – попросил он.
– Что?
– Скажи, что не любишь. Именно этими словами, чтобы я не мог как-то по-другому истолковать все, что сейчас происходит.
– Ну… мне кажется, все и так понятно…
– Рита!! – рявкнул он. – Говори!!! Ну!! Пока я…
Назаренко не закончил предложения, но видно было, что он на пределе: на виске билась жилка, а кончик носа побелел. Я сжала обе руки в кулаки, чтобы не дергались пальцы, и очень тихо произнесла:
– Я не люблю тебя, Илья.
Он согласно кивнул головой и констатировал:
– Ну… хотя бы… честно… Любишь его? – Назаренко указал подбородком на Ленечку, который в изнеможении от этой душераздирающей сцены уронил руки вдоль тела, уже больше не защищаясь от непрошеного гостя.
Мне оставалось только ответить:
– Да…
Илья шумно выдохнул и задал новый вопрос, то ли кривясь, то ли жалко улыбаясь:
– И считаешь, что все будет не так, как хочу я, а как вы распланировали тут… без меня?
– Мы ничего не планировали…
– Но сейчас уверены, что меня победите?
– Мы…
– Не нашлись еще такие, которые смогли бы, Ритка! – перебил меня Назаренко, и в его голосе зазвучал такой металл, что у меня от страха забились жилки не только на виске, но и под подбородком, и даже в паху. – Ты же знаешь, я с нуля начал свое дело, а теперь я есть то… что есть, потому что всегда побеждал. Я ошибался, да… бывало… Но никогда не проигрывал! У меня всегда все получалось! И вам меня не переиграть!
– Ты что же, собираешься заставить меня любить тебя силой?!
– Нет! Ха-ха! – Илья деревянно хохотнул. – Я помню… этот твой хмырь… говорил в тот раз, когда тебя бросал, что насильно мил не будешь. Он прав… Заставить тебя любить я, конечно, не могу, но в моих силах сделать так, чтобы ты никогда не была счастлива!
– Угрожаете, милейший?! – опять подал голос Зацепин.
– Нет… Я просто предупреждаю вас, что выйдет все равно по-моему. Так, как я только что решил…
– И что же ты решил? – с большой опаской спросила я.
– Скоро узнаете, – без всякой угрозы ответил Назаренко и как-то очень торопливо ушел, будто сбежал.
– Ну… и чего ждать? – спросил меня Ленечка.
Я помотала головой, не в силах говорить.
– Даже не можешь предположить, на что он способен?
Я вспомнила черепно-мозговую травму кондитера Филиппова, закончившуюся летальным исходом, а также жену Измайлова и ответила:
– На все…
– Но не убьет же?!
– Не убьет… но только потому, что уже убил бы, если бы это задумал. Он сделает что-нибудь похуже…
– Что может быть хуже?!
– Не знаю… Он, как и Сычев, не станет терпеть, что мы портим ему жизнь. Только Сашенька – жалкий слизняк по сравнению с Назаренко.
– Знаешь, мне вполне хватило и того, что устроил твой Сашенька!
– Так брось меня опять, брось!!! – разрыдалась я, упав лицом в подушку. – Ты меня все время бросаешь!!Целый месяц мы с Ленечкой провели в нечеловеческом напряжении, ожидая нападения со всех сторон и подвоха абсолютно ото всех, кто отваживался к нам обратиться по какому-нибудь вопросу. Я отскакивала от покупателей как от зачумленных, а на грубость Зацепина (который не умел грубить в принципе) пожаловались главврачу две медсестры и одна пациентка с язвой двенадцатиперстной кишки.
К концу второго месяца мы с Ленечкой волей-неволей начали успокаиваться, надеясь на то, что Илья раздумал нам мстить. Когда я уже начала опять улыбаться, в ежедневной программе питерских новостей под названием «День за днем» мы с Ленечкой вдруг увидели портрет крупнейшего бизнесмена Северной столицы Назаренко И.А. в черной траурной рамке. У меня из рук выпала чашка, и исходящий горячим паром кофе залил колени. Колени ничего не почувствовали, потому что страшная боль ожгла мне внутренности. В груди, возле самого сердца забился огненный ком, почти такой же, какой своими ласками умел вызывать у меня Илья. И он, этот ком, выйдя из-под контроля, поднимался вверх и выжигал мне гортань. Язык, казалось, распух и не мог шевельнуться. Несколько лет у меня не было ближе человека, чем Назаренко, и его неожиданная смерть повергла в настоящий ужас. Я не хотела больше с ним жить и даже боялась его, но смерти ему не желала. Более того, мне немедленно захотелось вернуться к Илье. Захотелось, чтобы он обнял меня, прижал к себе и сказал: «Все это лишь происки кретинов-журналистов, девочка моя. Я не могу умереть, потому что смерть – это проигрыш, а я никогда не проигрываю! Ты же знаешь!»
Я очнулась от того, что Ленечка пытался содрать с меня джинсы.
– Ты что? – с трудом прошептала я ему. – Он же… нельзя же…
– Идиотка! О чем думаешь!! Ты вся обварилась! – крикнул Зацепин.
И только тогда я почувствовала, как горят у меня ноги, и принялась помогать Ленечке стаскивать брюки. Колени были покрыты зудящими малиновыми разводами. Но все это казалось мне ерундой по сравнению с траурной рамкой на портрете Ильи. Сейчас я готова была ампутировать себе конечности, только бы Назаренко остался жить. А диктор между тем совершенно бесстрастно сообщал, что крупнейший предприниматель Санкт-Петербурга, владелец известнейшей компании по производству продуктов питания «Маргарита» Назаренко Илья Алексеевич сегодняшней ночью погиб в автомобильной катастрофе на Московском шоссе. Потом показали совершенно сплющенный бампер его «БМВ» и закрытое гнусной грязной тряпкой распростертое на асфальте тело.
Ленечка чем-то мазал мне колени, а меня била такая крупная нервная дрожь, что отвратительным образом клацали зубы.
– Ну… ты как? – спросил он, вытирая руки о полотенце.
Ответить я была не в силах. Зацепин куда-то исчез, а потом появился вновь и заставил меня выпить горькую коричневую жидкость. Частично я пролила ее на многострадальные колени, но через некоторое время все-таки перестала сотрясаться всем телом.
