Лана Балашина - Любовь по контракту
Алла усмехнулась:
— Ну, надо же, прямо неаполитанские страсти! Впрочем, все вполне могло быть именно так.
Мы помолчали, обдумывая давние события.
Алла тихо спросила:
— А здесь у тебя что? Вижу, все по-прежнему?
Я нахмурилась:
— Ты имеешь в виду Леонида?
— А то кого? — Алла помолчала. — Марк— замечательный парень...
Я возмутилась:
— Кто ж спорит? Я люблю его!
— Неужели ты не заметила, что он тоже видит все, и уехал, чтобы дать вам возможность поговорить наедине?
Я пожала плечами.
— Знаешь, может быть, в том, что у вас с Леонидом не сложилось, косвенно виновата я, — мрачно сказала подруга. — Твердила, что он тебе не пара, про бандитское прошлое поминала... Ты знаешь, что он баллотируется в главы местной администрации?
Я удивилась:
— Вот это да! И как ты оцениваешь его шансы?
Алла утвердительно кивнула:
— Выборы через месяц, думаю, что он выиграет. Знаешь, ему действительно удалось навести порядок на комбинате, да и в городе. Народ ему верит. Вообще, господин Сиротенко оказался гораздо лучше, чем о нем думали другие. Чем я, например!
Сзади нас спокойный голос Леонида произнес:
— В принципе, даже лучше, чем я сам думал о себе. — Он снисходительно улыбнулся, присел рядом. — Не помешаю?
— Да нет. Мы уже все приготовили, ждем Марка.
Он кивнул.
Алла неожиданно поднялась и озабоченно сказала:
— Пойду, проверю, кажется, забыли водку уложить в холодильник.
После ухода Аллы мы молчали некоторое время.
Леонид кивнул на черный хлеб в моей руке:
— Скучаешь по дому?
Я кивнула.
Он вздохнул и искоса посмотрел на меня:
— Ты, наверное, думаешь, что я буду спрашивать, счастлива ли ты? Нет, не буду, не бойся. Сам вижу, что у тебя все хорошо.
Я кивнула.
— Забыл поблагодарить тебя. Ты пишешь замечательные письма, и я рад, что отказался тогда от твоего предложения перезваниваться. Ленка мне докладывает все твои новости и семейные события, а вот мысли знаю только я.
Я вздохнула:
— Тогда, если ты не возражаешь, все останется по-прежнему, и раз в полгода я буду писать тебе длинное-предлинное письмо. Если честно, мне самой очень нравится писать эти письма, я сама как будто заново осмысливаю все события, которые со мной происходят, обсуждаю с тобой книги, которые читала и фильмы, которые смотрела. Не знаю, дочитываешь ли ты мои послания до конца... Ты прости меня за прошлое недоверие, за то, что не хотела увидеть в тебе то, что вижу сейчас.
Он задумчиво произнес:
— Перед ошибками захлопываем дверь,
В смятенье Истина: «Как я войду теперь?»
Я недоуменно посмотрела на него, и он пояснил:
— Рабиндранат Тагор. — Леонид поднялся, подал мне руку: — Не надо ничего объяснять, я давно уже все понял, потому и отпустил тебя тогда. И сейчас вижу, что правильно сделал.
Марк шел по садовой дорожке, и я с тревогой посмотрела ему в лицо.
Не поднимая взгляд на меня, он улыбнулся Машке, уже переодетой по случаю торжества в нарядное платье, присел и поманил ее к себе. И случилось то, что давно должно было произойти, и чего Машка всегда отчаянно боялась. Для того, чтобы шагнуть к отцу, ей пришлось оторваться от спасительных рук Лены и сделать один, другой, третий шаги.
Все закричали, захлопали, Машка покачнулась, и Марк подхватил ее на руки. Она обвила ручками его шею и спрятала лицо.
— Марк, она пошла, ты видел? Она пошла! — я слетела со ступеней, засмеялась и прижалась к нему.
Он рассеянно поцеловал меня в висок.
— Если не возражаете, я поднимусь в дом и приму душ. Постараюсь никого не задержать.
Марк поднялся по ступеням, а я в растерянности осталась внизу.
Нина забрала у меня Машу, кивнула нам с Аллой:
— Вы ведь тоже собирались переодеться к ужину?
Алла подхватила меня под руку и затащила в дом, подтолкнув к спальне:
— Иди, иди!
Марк сидел в кресле, том самом, где когда-то, сто лет назад, Леонид дожидался меня в ночь после покушения.
И почему я об этом вспомнила в самый неподходящий момент?
Марк поднял глаза на меня. Перед моим приходом он рассматривал какие-то документы в тоненькой кожаной папке.
Я подошла и присела на кровать, напротив него.
— Не помешаю?
Он мотнул головой.
— Это хорошо, что ты пришла. Я хотел с тобой поговорить.
— Сейчас? — удивилась я. — Может, сделаем это позже, а то нас все ждут?
— Нет, — твердо сказал он, — именно сейчас. Максим Николаевич мне сегодня вернул мой экземпляр нашего контракта. Я тогда во всей предотъездной суматохе умудрился забыть его в сейфе. Сегодня у меня было время, я внимательно его прочел. Завтра он станет просто никому не нужной бумажкой, потому что истечет срок его действия. Поэтому я хочу напомнить тебе, что ты совершенно свободна.
От неожиданности я промолчала, потом спросила дрогнувшим голосом:
— Ты хочешь оставить меня?
Марк поднялся, подошел к окну. Не оборачиваясь, глухо сказал:
— Рита, я ведь все вижу и понимаю. Ты — хорошая девчонка и ни за что не решишься мне это сказать сама. Поэтому я и подумал, что сам все решу. Я не буду уговаривать тебя, не беспокойся.
До меня, наконец, дошло. Я поднялась и шагнула к нему:
— Марк!..
Он резко повернулся, схватил меня за запястья и сердито прервал:
— Вот только не надо говорить, что я — хороший парень...
— Я и не собиралась, — гневно ответила я. — И учти, что развод я тебе не дам, и Машку не оставлю. И из твоего обожаемого дома мы не уедем, можешь сам катиться на все четыре стороны. А решать за меня ничего не нужно, я вполне дееспособна.
В продолжение всей речи Марк так и не выпустил мои руки, и я, шипя, как сердитая кошка, попыталась вывернуться.
— Подожди, — все еще сердито спросил он. — Я ничего не понимаю. Максим Николаевич уверил меня, что ты — деловая женщина, и наверняка специально подгадала наш приезд в Россию к окончанию срока контракта...
Я сердито сказала:
— Твой Максим Николаевич — дурак, но ты-то мог бы знать меня и получше...
— Ты хочешь сказать, что не собираешься оставаться в России?
Мне надоело сопротивляться, и я попросила:
— Марк, отпусти меня, пожалуйста, мне больно...
Он с недоумением посмотрел на мои руки, поднес правую к лицу и поцеловал запястье.
— Рита...
— Конечно, сейчас ты начнешь меня целовать, потом мы уляжемся в постель, и ты будешь считать, что принес мне все извинения. Учти, что ты очень обидел меня своими глупыми подозрениями.
— Рита...— Марк выпустил мои руки, но не отпустил, а сильно прижал меня к себе, уперся подбородком в макушку. — Скажи, что ты меня любишь, — попросил он.
