Светлана Демидова - Рейтинг лучших любовников
– Может, не стоит торопиться? – вступил в разговор Антон и с большим сомнением посмотрел в глаза той, кого он привык на людях называть Вероникой.
Вера чуть не расхохоталась вслух. Антон, который явно ей не доверял, все же подал именно ту реплику, которая одна и была нужна. Конечно же, они никуда не пойдут с его женой. Еще чего не хватало! Много чести для какой-то провинциальной медсестры! Да и с Людкой Макаровой они давно на ножах. Но пока никто об этом не должен догадываться.
– Поскольку здесь собрались все свои люди, – чуть понизив голос и сделав его интимным, продолжила режиссер спектакля, – то я могу сказать, что в деле устройства в роддом Ольги мы, конечно, имеем и свои корыстные интересы.
– Да-а-а… – растерянно протянула жена Зданевича, и это ее растянутое «Да-а-а…» тоже было вполне подходящей к случаю репликой.
Теперь подобрались и закаменели в ожидании продолжения все присутствующие, кроме Геннадия, которому было абсолютно все равно, куда устроится работать его мать. В роддом – так в роддом.
– Да, – горько сложив губы, кивнула головой Вера. – К сожалению, приходится признаться, что нашей дочери Маше очень скоро придется воспользоваться услугами роддома.
– Мама! – истерично крикнула Маша и вскочила из-за стола, опрокинув на кружевную скатерть стакан с вишневым соком, так похожим на кровь, темную, густую, венозную. – Зачем ты? Тут же чужие люди!
Слава ловко подхватил стакан здоровой рукой и сказал, стараясь, чтобы это звучало как можно веселей и беззаботней:
– Погоди, Машка, нервничать! Может, мама наконец согласилась на вашу свадьбу с Андреем и просто хочет подстелить тебе соломку в роддоме?
Тут уж удивленно выгнул свою красивую бровь Геннадий Зданевич. А девочка-то, оказывается, уже того… не девочка… И ведь не подумаешь… Э-э-х! Жаль! Хотя… Может, оно и неплохо… Процесс ухаживания при таком положении дел не будет сильно растянут во времени, а повидавшая виды Машенька не станет строить из себя непорочную деву. Интересно, кто такой Андрей? Не этот же странный парень с мокрыми волосами и потусторонним взглядом, который сидит напротив? Уж больно он не того… Наширялся, видать…
– Она не может согласиться на эту свадьбу, – на всю комнату раскатился бас Валентина Корзуна.
Лица всех присутствующих обернулись к нему, а Зданевич, куснув губу так, что почувствовал вкус крови, сказал:
– По-моему, мы присутствуем на каком-то очень личном разговоре двух семей, а потому нам лучше уйти.
Все лица от Корзуна-старшего тотчас повернулись к Антону, а Ольга, мгновенно среагировав, тут же поднялась из-за стола. Геннадию уходить не хотелось, так как на этом скучном дне рождения, кажется, начиналось что-то интересное.
– Нет-нет! – запротестовала Вера, потому что торжественный уход со сцены Зданевичей выпадал из ее сценария. Она быстренько обежала стол и за плечи усадила Ольгу на место.
– Ну что вы, Оля, Антон! Вы, наверно, удивились, когда я позвала вас в гости, хотя мы не виделись с Антоном целую вечность! Вот вам и объяснение! Я очень беспокоюсь за дочь. Она слишком слаба здоровьем, и нам действительно нужно, чтобы в операционной роддома был свой человек. Неужели вы откажете нам в такой малости? – Вера сама поразилась, откуда в ее голосе взялось столько мольбы и, как ей казалось, самой неподдельной искренности. – А потом мы вместе со Славой постараемся найти вам более достойное место на медицинском поприще.
Слава, удивленный словами жены, попытался выгнуть бровь в стиле Геннадия Зданевича, но тут же сморщился от сильной боли в рассеченной щеке.
– Я правильно понимаю, что ваша дочь беременна? – осторожно спросила Ольга.
Вера страдальчески кивнула, а Маша рухнула на стул, закрыв багровое лицо руками. Андрей смотрел на это представление с негодованием, но никак не мог сообразить, как прекратить это издевательство.
– И когда ей рожать? – опять спросила жена Зданевича.
– Дело в том, что она не будет рожать. – Вера снова страдальчески вздохнула и даже намеревалась пустить слезу, но у нее не получилось. – Она будет делать аборт.
– Мы не будем делать аборт! – мгновенно вылетело у Андрея.
Геннадий Зданевич выгнул в удивлении вторую красивую бровь. Неужели милая девочка Маша все-таки беременна именно от этого наркомана? Он, конечно, уже несколько отошел от своей синевы, но на полноценного члена общества все равно никак не тянет. Геннадий вообще не понимал, почему его семью допустили до обсуждения таких интимных вопросов, но признавал, что ему было интересно, как в кино.
– Маша непременно будет делать аборт! – стукнул по столу кулаком Валентин Корзун.
Столовые приборы жалобно звякнули, а жена его, Катя, не менее жалобно спросила:
– Да в чем дело, Валя?! Отчего вы так ополчились на наших бедных детей?!
Валентин поднял глаза от своего огромного кулака к Вериному лицу и сказал:
– Придется, Вера, признаться, хотя сейчас вроде бы не место и не время, но… В общем, тянуть дальше нельзя.
– Ну что ж, я рада, что ты наконец тоже пришел к этому мнению, – торжественно проговорила Вера. – Нам, Оленька… – Она намеренно обратилась к жене Зданевича как к очень важной персоне разворачивающегося действа, – очень хочется, чтобы вы присутствовали при аборте как квалифицированная медсестра. Машенька не может иметь ребенка от Катиного сына, потому что… в общем, она… сестра Андрея…
– Как… – еле выдохнула Катя.
– Не может быть… – пробормотала Маша, оторвав руки от своего красного лица.
– Что вы городите?! – крикнул Андрей так поспешно, что закашлялся, и вынужден был запивать свой кашель все тем же кровавым вишневым соком.
– Ну конечно… она сестра единокровная, но дела это не меняет, – объяснила всем Вера.
– Как это единокровная? – все еще не могла взять в толк Катя, а все остальные вообще утратили всякую способность говорить.
– Так это! – уже со злой усмешкой бросила ей в лицо Вера. Вот он миг ее торжества! Миг победы! Приготовьтесь, фанфары и литавры! Приготовься, Катерина! Интересно, каким сейчас станет твое совиное лицо? Синим? Белым? Серо-буро-малиновым в крапинку? Она по-голливудски красиво и ужасно улыбнулась подруге и очень четко произнесла: – Она моя дочь и одновременно дочь твоего мужа! Она вполне может носить фамилию – Корзун и отчество – Валентиновна.
Катино лицо не изменило своего цвета. В нем, что называется, не дрогнул ни один мускул. Оно, напротив, окончательно застыло безжизненной маской. Маска Вере понравилась. Пожалуй, этот вариант даже лучше лица заморенной совы. И лучше, чем смятение и испуг, которые она так мечтала увидеть на лице подруги. Это была почти полная и безоговорочная капитуляция. В Вериной душе наконец грянули фанфары и литавры. Жаль, что никто другой их не слышал!
