Алена Винтер - Танец со смертью, или Вернуться и Простить
– Вы одна? – спросил он.
– Интересуетесь, где моя соседка? На дежурстве в клинике. Вернется поздно.
Маша замолчала и принялась заваривать чай. Достала чашки и блюдца из шкафчика, поставила их на стол, затем резко наклонилась к лицу Берта. От неожиданности он отпрянул, но улыбнулся своей реакции и тоже придвинулся к ней.
– У вас синяки под глазами, – сказал он, дотронувшись пальцами до ее щеки. – Вы плохо себя чувствуете?
– Да, потому что мне страшно, – призналась она и отвернулась. – Знаете, я не вижу смысла в вашем присутствии здесь.
– А я не могу понять вашего поведения. – Берт вопросительно приподнял бровь. – Вы хотели меня поцеловать?
– Что?! – возмутилась Маша и быстро отошла на другой конец кухни. – Как вы могли такое предположить?
– Когда женщина так близко наклоняется к мужчине, она явно думает о поцелуе.
– Вы ошиблись. Я лишь… да, это выглядело глупо.
Маша раздраженно повела плечами, но еще больше рассердилась, услышав, что ее голос дрожит от волнения.
– Тогда нам стоит определить границы общения, чтобы в следующий раз вы не чувствовали неловкость, – предложил Берт, подвинул к себе чашку и налил в нее уже успевший завариться чай.
– Но я не смущена. – Маша попыталась улыбнуться, демонстрируя ему, что она говорит правду, и, к счастью, у нее это получилось весьма убедительно.
– Хорошо, я вам верю. Присядьте, Мария. – Берт указал на стул. – Давайте поговорим откровенно.
Маша усмехнулась его способности ощущать себя хозяином в чужом доме и, как скромный гость, устроилась на краешке стула.
– Я здесь для того, чтобы помочь вам.
– В поисках Максима? Может, вы и без меня справились бы?
– Мы пробовали, – Берт покачал головой, – но, как видите, у нас ничего не получилось. Возможно, вам это удастся.
– А если нет? Вы действительно убьете моих родителей?
Берт промолчал, и Маша усмехнулась. Как никогда, она ощутила грусть оттого, что отныне на ней лежит ответственность за жизни любимых людей. Хотелось знать точно, что ее родители не пострадают, сбросить этот тяжкий груз страха и, наконец, расслабиться! Последнее и вовсе помогло бы ей по-новому взглянуть на ситуацию, увидеть то, на что до этого она не обращала внимания. Однако молчание Берта сказало ей о многом, оно напугало ее, и Маша в ужасе представила, что произойдет, если она не найдет брата. Она вздрогнула и нервно прошлась по кухне, пытаясь избавиться от тягостных мыслей.
– У вас есть какие-либо предложения? – спросила она. – Лично я не знаю, с чего начать.
Берт отпил глоток чая и, задумавшись, облизал губы.
– А почему вы не познакомились с братом раньше?
Маша расстроенно пожала плечами, положила локти на стол и прикрыла лицо ладонями.
– Мне тоже непонятно, отчего они тянули с правдой так долго.
– Кто «они»? – Берт наклонился вперед, с интересом вслушиваясь в ее глухой голос.
– Мои родители, – ответила Маша. – Да и сам Максим. Если он так жаждал общения, то почему позволил моему отцу уши мне макаронить?
– Простите? Что делать?
– Ваш русский не настолько хорош, как это кажется на первый взгляд. – Маша широко улыбнулась. – Лапшу на уши вешать. – И, видя, что Берт продолжает удивленно хмуриться, пояснила уже на понятном ему языке: – Это значит – обманывать так, чтобы тебе поверили.
– Ваш отец обманывал Максима?
– А как же еще можно заставить человека отказаться от его планов? Только с помощью убеждения или обмана. Видимо, мой папа преуспел и в том и в другом, потому что Максим уступил ему. Год за годом они отодвигали дату нашего знакомства, так как папа находил все новые причины для этого. А зря! Я бы все поняла, но для этого со мной нужно было просто поговорить. Не верить ничьим словам, что у меня – ранимая душа, что я буду страдать и плакать… Бред! Конечно, сейчас я понимаю, что родители защищали не меня, а себя, но не виню их. Все имеют право на ошибку, главное, чтобы эти ошибки не повторялись.
– Маша, вы всегда были такой мудрой? – хитро прищурился Берт. – Не обижайтесь, я спрашиваю потому, что еще не встречал женщин, умеющих опираться на свой жизненный опыт. Насколько я вижу, у вас он не так уж и велик, а вы рассуждаете, как…
– Старушка? – подсказала Маша и рассмеялась. – Вот спасибо!
– Я не это имел в виду. Просто юные особы обычно ведут себя импульсивно, а вы все тщательно обдумываете.
– Считаете, что возраст имеет отношение к поведению?
– Да.
– Это ошибочное мнение, – Маша улыбнулась. – Мне знакомы взрослые люди, которые часто ведут себя как дети. И наоборот. Но мы отвлеклись. Вернее, я. Решила душу излить, словно вам так уж интересно, о чем я думаю.
– Очень интересно. Вы похожи на Максима, несмотря на то что выросли вдали от него, – медленно произнес Берт и пристально посмотрел на Машу. – Странно, но глядя на вас, я замечаю черты характера, присущие ему…
– Он был вашим другом?
– Не совсем. Его другом был Слава. Они оба старше меня на пять лет и никогда близко к себе меня не подпускали.
– Как вы познакомились?
Теперь уже в Машиных глазах зажегся огонек любопытства. Она с нетерпением ждала ответа, внезапно осознав, что жизнь брата и его прошлое представляют для нее определенный интерес.
– Эдуард Тамм стал моим опекуном после смерти моего отца. – Берт задумчиво посмотрел в окно, словно собираясь с мыслями. – Сначала я рос в особняке, а потом нас с Кристиной отправили в пансион. Мне было четырнадцать лет, когда я впервые увидел Максима. Они со Славой только переехали во Франкфурт, еще и по-немецки толком не говорили, – улыбнулся он. – Да, шальные они ребята были! Особенно Слава. Но подружиться с ними мне не удалось – из-за разницы в интересах, возрасте и по многим другим причинам.
Берт умолчал о том, что Слава относился к нему с особым презрением, считая его несчастным приживальцем, который из милости попал в богатый дом. Максим был намного мягче своего друга, так как находился в том же положении, что и Берт, и тоже пользовался поддержкой господина Тамма. Берта всегда удивляло великодушие старика: он многим помогал, наверное, оттого, что в свое время причинил вред большому количеству людей. Еще в юности Берт слышал грязные истории о своем опекуне, в которых красочно описывалась его связь с «русской мафией» в Германии и говорилось о том, чем он занимался до того, как стал уважаемым владельцем огромной компании. Говорили, что Тамм похоронил десятки своих противников и конкурентов под фундаментом строившегося в те времена казино, и очень многие верили этим домыслам. Тамм был жестоким человеком, и Берт не раз становился свидетелем того, как он избавляется от конкурентов – легко и безжалостно. Однако, находясь в кругу близких людей, Эдуард Тамм становился другим: мягким и терпимым. Да и к Берту он относился с отцовским участием: поощрял, когда это требовалось, но и наказывал за провинности, если они случались. Он никого не наделял статусом своего «любимчика», ко всем относился ровно и беспристрастно, лишь Славу ругал больше, чем остальных. Впрочем, тот этого вполне заслуживал, не раз проявляя строптивость и несговорчивость в общении с окружавшими его людьми.
