Джулия Фэнтон - «Голубые Орхидеи»
Когда они вошли в ее комнату, Кит вдохнул запах нескольких огромных букетов роз, смешанный с легким ароматом ее одежды и духов, и почувствовал, как потрясение проникает в глубь его существа.
— Я… я не уверена, вправе ли я… дело в том, что я думаю, я не могу…
Валентина стояла, скрестив руки на груди, испытывал чувство внезапной тревоги.
— Конечно, — сказал он, тоже отодвигаясь.
Они стояли и неловко молчали, понимая оба, что они не могут допустить, чтобы что-нибудь случилось.
— Я только позвоню жене, если ты не возражаешь, — наконец сказал он. — Не стоит вызывать служителей. Не сомневаюсь, моя одежда в один миг высохнет.
— Телефон там, — показала она.
Пока Валентина в ванной приводила себя в порядок, Кит быстро набрал номер Синтии и сказал ей, что останется в городе.
— Хорошо, — согласилась жена, — а я читаю замечательную книгу, новый исторический роман Рут Райан Ланган. Я очень люблю ее, она такая романтичная.
Когда Кит повесил трубу, он почувствовал глубокий приступ вины. Его жена черпала романтизм из книг, а не от него.
— Наверное, нам следует поговорить, — серьезно сказала Валентина, выходя из ванной. Она переоделась в длинный светло-голубой атласный халат, расшитый в японском стиле голубыми орхидеями, и зачесала свои влажные волосы назад, открыв лицо. Она смыла остатки косметики и выглядела восемнадцатилетней, юной и свежей.
— Конечно, — согласился он. Его душа мучилась неизвестностью и требовала ответа.
— Я думаю, никто из нас не ищет просто любовной связи. Во всяком случае, я совершенно этого не хочу. Я никогда не смогла бы поступить так с другой женщиной и, уверена, ты ощущаешь то же самое. Но… может, мы сможем немного поговорить, просто по-дружески.
Валентина сидела на диванчике, а он рядом на стуле, они рассказывали друг другу о своем прошлом.
Он рассказывал о своем детстве в Хьюстоне, об учебе в Мичиганском университете, когда он играл в «Росомах», его морской поход новобранцем, затем вторым лейтенантом во Вьетнам и Таиланд. Он до сих пор видел сны о своем друге, раненном гранатой. А еще в Таиланде была девушка Мей Линг… Он никогда не рассказывал о ней даже Синтии. Кит подозревал, что у Мей Линг есть ребенок от него, но она отказалась подтвердить это. Много лет он посылал ей деньги, пока однажды его письмо не вернулось с пометкой «скончалась». Это ранило его сердце.
Он рассказал Валентине, как переехал в Нью-Йорк и там на благотворительном балу в Музее современного искусства встретил Синтию. Ее неземная светлая красота увлекла его. Она напомнила ему Грейс Келли, была очень хрупкой.
— Первый ее сердечный приступ просто уничтожил меня, — тихо сказал он. — Она была так молода и по-настоящему любила жизнь. Мы мечтали иметь большую семью, но часто мечты…
— Ты любишь ее, — мягко перебила Валентина. Она хотела в его глазах найти ответ.
Кит долго колебался, прежде чем ответить. Он устремил взгляд на плотно задвинутые, тяжелые жаккардовые портьеры, чтобы не слышать шум еще продолжающегося сильного дождя, барабанившего в окно. Он знал, что большинство мужчин на его месте, находясь в номере отеля с такой красивой женщиной, как Валентина, сказали бы что-нибудь подходящее к случаю: что их брак превратился в обязанность, что они отдалились друг от друга и уже много лет не занимаются любовью.
Но он не мог так сказать. Это не было бы ложью, но только частью правды. Его брак состоял из множества сложных чувств.
— Не стану вводить в заблуждение, Валентина, я люблю свою жену, хотя, может, и не так, как ты думаешь. Она верна мне, и я отвечаю ей той же преданностью. Не ее вина, что мы не смогли осуществить наши планы из-за ее плохого здоровья. Многие видят в нас идеальную пару, — пытался объяснить он. — Прости. Но я не могу лгать тебе.
Она отвернулась, держа очень прямо свою изящную головку. Кит понимал, что его слова причинили ей боль.
— Ты хочешь узнать обо мне? — наконец спросила она.
— Конечно. Конечно хочу.
Как завороженный, слушал он ее рассказ об отце, сосланном в трудовой лагерь, о матери-балерине, о крушении поезда в Кавказских горах. История восьмилетней девочки, разыскивающей среди снегов своего брата-близнеца, очень тронула его. Немногие знали, что он ребенком потерял старшую сестру, умершую от лейкемии. Кит ощутил комок в горле.
— Близнецы, — заметил он. — Между ними существует особая связь, не так ли? Почти сверхъестественная. Они связаны друг с другом больше, чем просто генами.
— Я часто видела Михаила во сне, — продолжала Валентина. — Особенно в первые месяцы после катастрофы я чувствовала себя такой одинокой. У меня оставалась только мама. Мне снилось, что он потерялся, его уносит от меня… в опасности, всегда в опасности. Я до сих пор иногда вижу его во сне, и он все еще в опасности, Кит. Иногда я просыпаюсь в слезах. Сны кажутся такими живыми! — она вздохнула.
Кит взглянул на часы.
— Боже! — воскликнул он. — Ты представляешь, уже полпятого утра?
Они посмотрели друг на друга. Он видел, как выражение огорчения промелькнуло по лицу Валентины.
— Так поздно? — запинаясь, пробормотала она. — Завтра ты придешь посмотреть, как я танцую? — Она подняла глаза и встретила его взгляд, и он тотчас же утонул в них.
— Вэл, — хрипло прошептал он.
— Пожалуйста, — взмолилась она, — не надо… Я не могу…
Ее зрачки расширились, и он увидел прекрасные золотисто-зеленые цвета ее радужной оболочки, услышал ее тихое дыхание, ощутил пряный аромат женщины.
Он понимал, что ему следует сейчас сделать — встать и уйти в свою квартиру и попытаться хоть несколько часов поспать. У него есть жена. Но на этот раз он не смог удержаться и снова потянулся к Валентине. Она издала долгий, протяжный, удовлетворенный вздох.
Дрожащими руками Кит стал стягивать атласную ткань с плеч Валентины, покрывая их поцелуями. Она стонала, так как каждый нежный поцелуй пронзал ее тело крошечными электрическими разрядами.
Когда он освободил ее плечи, покрыв поцелуями каждый дюйм кожи, он потянул пояс и развязал его, так что халат распахнулся, обнажив ее полную грудь и тень шелковистого темного треугольника.
— Боже, — прошептал он, глядя на нее, как на богиню. — О Боже, Вэл… Иисус…
Она выскользнула из атласного халата и предстала перед ним обнаженной. Он стал ласкать ее кожу своими теплыми руками, словно овладевая каждым дюймом ее тела, каждой изящной складочкой, каждым изгибом.
Она задыхалась от желания, чтобы он вошел в нее поскорее… взял ее!
— Медленней, — шептал он, — медленней, дорогая.
