Наталья Калинина - Побег из страны грез
– С таким же успехом могут попросить помощи в поисках тебя.
– Надеюсь, Вадим понял, что меня лучше пока оставить в покое, – вздохнула Инга. И вздрогнула от неожиданного звонка мобильного. Новый номер знал только один человек. Виктор. Перехватив вспыхнувший надеждой взгляд Любы, Инга поднесла трубку к уху.
– Да, Витя?
– Инга! Мне нужно с тобой срочно встретиться! – затараторил он, находясь в каком-то возбуждении. – У меня кое-что есть, что может быть тебе интересно.
– Говоришь так, будто собираешься в обмен на это кое-что выманивать у меня что-то другое.
– Так и есть, – засмеялся он. – У меня к тебе и предложение, и просьба. Где бы мы могли увидеться?
Инга вопросительно посмотрела на подругу и, прикрыв трубку ладонью, сказала той:
– Просит о встрече.
– Пусть приезжает, – разрешила Люба. И, встав, принялась убирать со стола чашки.
– Записывай адрес.
* * *Она просидела долго. Вечность или две. Но никто не пришел. Словно бросили Алису в этот подвал только затем, чтобы она умерла – от холода, голода, забытая всеми. Подумав, что она тут так и останется и ее косточки пролежат, возможно, не один век, Алиса разрыдалась. Сквозь всхлипывания девушка звала то мужа, то маму – шепотом, почти беззвучно, потому что голос оказался сорванным.
Слезы помогли. Помогли понять, что никто не услышит и рассчитывать нужно только на себя. Пора действовать, если она не хочет умереть от холода. Может, действия ни к чему и не приведут, но помогут хотя бы согреться. Алиса встала и для начала попрыгала на циновке. А потом неуклюже с непривычки сделала зарядку. Представив себя со стороны, делающую наклоны и приседания, она даже рассмеялась. Потом, если она когда-нибудь выберется из этой переделки (а в этом девушка не сомневалась просто потому, что не могла поверить в такую нелепую гибель), будет рассказывать про это с улыбкой. И даже демонстрировать, как неловко делала приседания и наклоны. И нравоучительно говорить внукам (обязательно доживет даже не до внуков, до правнуков!), что всегда нужно бороться до последнего, даже если оказываешься запертым в выстуженном пустом бетонном погребе. И борьбу надо начинать не со слез, а с… зарядки.
Впрочем, ее энтузиазм быстро сдулся: голова внезапно закружилась так сильно, что Алиса была вынуждена вновь прилечь. Сколько она тут уже провела времени без воды и пищи? А может, ее чем-то накачали? Наверняка, раз не помнит, как тут очутилась. Она, конечно, отличной физической подготовкой похвастать не может, но все же не настолько тщедушна, чтобы свалиться после пяти приседаний…
Что же случилось? Нужно восстановить цепочку последних событий. В пятницу, да, в пятницу она вышла с работы… Наряженная, накрашенная, причесанная, такая светящаяся и красивая, впервые за долгое время очень нравившаяся себе в зеркале (спасибо Майке за макияж!), потому что собиралась ехать на встречу с писателем. Лучкин больше не присылал сообщений, и поэтому она немного волновалась: не поменялись ли планы? Как ужасно было бы приехать и обнаружить, что в кафе нет Виктора, прождать его в волнении час-полтора и уехать, увозя в душе горькое разочарование пополам с обидой. Но написать самой и уточнить, все ли осталось в силе, Алиса не решилась. Почему-то казалось, что этот человек такие вещи говорит лишь один раз, и все. Это не с Майкой списываться-созваниваться каждые полчаса…
Значит, она вышла с работы. И даже дошла до метро. Алиса вспомнила, что, когда спускалась в подземку, ее толкнул какой-то мужчина, нахально влезший впереди нее в очередь к турникетам. До турникетов, значит, она дошла… А потом ехала в набитом вагоне метро, беспокоясь, не помяли бы блузку и не смазали бы помаду. Перед выходом из вагона она успела глянуть в стекла дверей и убедиться, что прическа не растрепалась…
Что было дальше? Кажется, она поднялась наверх по эскалатору, но не на улицу, а сделала переход. И вошла в другой вагон метро. На этой станции выходило много народу, поэтому оказались пустые сиденья. Одно из них она и заняла. А что было потом? Кажется, прикрыла глаза. Нет-нет, что-то перед этим случилось. Что-то, что заставило ее прикрыть глаза. Она увидела что-то неприятное, на что не захотела смотреть? Или, прикрыв глаза, постаралась спрятаться от чужого нахального взгляда?
На душе вдруг сделалось неуютно и тревожно от смутного, еще не обретшего четкую форму воспоминания. Если она вспомнит, что там, в метро, произошло, возможно, получит ответ, как и почему оказалась в этом подвале.
От волнения Алиса вскочила на ноги и заходила по помещению. Погруженная в свои мысли, она не замечала холода бетонного пола, наоборот, от напряжения стало жарко. Кружа по подвалу, она так же, круг за кругом, гоняла в памяти тот эпизод в метро. Входит, садится на свободное место, закрывает глаза… Потому что что-то показалось ей неприятным. Закрывает глаза… Но при этом остается напряженной.
– Ой! – от неожиданности она вскрикнула и запрыгала на одной ноге – что-то острое вдруг вонзилось в босую ногу. Коснувшись ступни, Алиса убедилась, что в ноге нет торчащего осколка, и присела на корточки, чтобы разглядеть, на что она наступила. Этим предметом оказалась брошка в виде стрекозы из потемневшего металла и самоцветов. Девушка зажала тяжелую брошь в кулаке и присела на циновку. Кто-то потерял тут украшение. Может быть, она не первая пленница этого подвала?
Алиса разжала пальцы и внимательно разглядела стрекозу. Потускневшие камни в черной, будто траурной, оправе. И все же эта мертвая стрекоза оказалась «говорящей»: девушка узнала ее. Впервые она увидела брошь в метро, в тот день, когда ехала на встречу к писателю. Алиса вспомнила, что та привлекла ее внимание раньше хозяйки, к чьей пышной груди была приколота. Слишком уж приметной показалась. Алиса вспомнила, как спохватилась, что неприлично так долго рассматривать кого-то, и отвела глаза. Но при этом мельком скользнула взглядом по хозяйке броши. И… поспешно зажмурилась. А потом все же открыла глаза, чтобы убедиться, что не ошиблась. Женщина смотрела на нее в упор, не мигая. И Алиса тогда еще подумала, что третья встреча отнюдь не случайна.
XI
Виктор приехал через сорок минут. По его лицу, раскрасневшемуся и взволнованному, словно у идущего на первое свидание юнца, стало понятно, что припас он для Инги приятное известие, которое и его самого приводит в радостное возбуждение. Волосы были взъерошены сильнее, чем при встрече в кафе. И на этот раз не потому, что были так уложены специально, а потому, что Виктор, вероятно, по дороге нервно, не отдавая себе в этом отчета, то и дело ерошил их рукой. Одет он был по-прежнему в светлую водолазку и темно-синие джинсы. В руках держал небольшую сумку для ноутбука.
