Елена Тверцова - Кандидат в президенты
В довесок ко всему Дерябенко, видимо, решил, что все беды в нашей стране исключительно от желания людей радоваться жизни и веселиться. Поэтому веселиться тоже было строжайше запрещено — количество клубов и других увеселительных заведений сократилось вдвое. Все, кто желал заняться развлекательной деятельностью, проходили мучительную процедуру лицензирования, куда входил подробный бизнес-план, а также «культурный ассортимент», который заведение собиралось предложить публике. Процедура лицензирования могла растягиваться на многие месяцы. И тоже отнимала немало денег.
И так снизу доверху нашу жизнь попытались регламентировать и ограничить некими рамками, выходить за которые было строжайше запрещено. Но чтобы срывать людей с насиженных мест и отправлять на вынужденную работу туда, куда веками ссылали неугодных граждан сначала российские цари, потом коммунисты, — это уже, наверное, чересчур.
Раньше «строители коммунизма» ездили в тайгу строить железные дороги. Теперь современные «строители капитализма» предлагали гражданам то же самое и тоже практически бесплатно, за еду.
Но самое страшное состояло в том, что людям фактически некуда было деваться. И они ехали.
Собирались — и уезжали. Но и это еще не всё. Газеты пестрили хвалебными статьями в адрес Дерябенко, который в глазах общественности оказался большим молодцом и очень удачно придумал все эти стройки, обеспечив людей работой.
«Бесплатной работой. Господи, куда катится мир».
Направляясь с утра по делам, я собственными глазами наблюдала автобусы, забитые гражданами с упакованными чемоданами. Это очередные «строители века» направлялись в сторону железнодорожного вокзала. А оттуда — покорять морозные просторы Сибири.
Сказать об этом — честно написать в газетах, в журналах, было нереально. Во-первых, это просто не пропустили бы. Во-вторых, тут я явно находилась не в тренде — меня бы просто подняли на смех сограждане, обвинили бы в «бездуховности» и «непатриотизме». Гипнометр делал свое дело — все, что неслось с экранов телевизоров, впитывалось как губка и мгновенно усваивалось нашим доверчивым многострадальным народом.
И единственный, кто понимал всю боль моей души, был Петя, который точно так же, как и я, теперь вертелся как уж на сковородке. Службам общественных связей было запрещено освещать деятельность коммерческих структур и производимые ими товары. «Во избежание недобросовестной рекламы», — так было нам преподнесено.
Поэтому теперь мы собирали разные бытовые новости, вместе с репортерами ползали по дворам, выслушивая бабушек, жалующихся на ДЭЗ и прохудившиеся крыши. То есть вели «активную общественную деятельность». Кроме того, мы устраивали пресс-конференции и пиар-мероприятия для различных социальных объединений. Коих, слава богу, оказалось достаточно много — развелось до кучи худсоветов и прочих «госприемок», каждая из которых норовила преподнести себя общественности в самом лучшем свете. Созывать же народ в Сибирь я наотрез отказалась, хотя такой заказ поступил и очень щедро оплачивался.
— Но почему они не протестуют, Петя? — Вопрошала я отчаянно, обращаясь к нему, как к Господу. — Почему они не протестуют, почему добровольно и тупо идут со своими чемоданчиками к вагонам, в которые их как скот грузят и увозят в неизвестном направлении?
— В известном, — задумчиво проговорил Петр. — Они сейчас прекрасно благоустраивают сибирские территории. Их за это обещали покормить и одеть.
— Прямо как при царе Горохе…
— И если они благоустраивают территории, значит, у них есть шанс обзавестись приличным участком земли — в Сибири-то сколько угодий, — неловко шутил Петя.
— Не смешно, — вздохнула я.
— Может, мы обсудим что-нибудь более интимное? — Игриво глядел на меня Петя и слегка дотрагивался до моей руки. Обнять меня, такую воинственную, он явно не решался.
— Да ну тебя! — Отмахивалась я от него в раздражении. — Ты что, не понимаешь, что происходит явно что-то неладное? Мы же не в начале двадцатого века, в самом-то деле!
— А чем, по-твоему, отличается двадцатый век от двадцать первого? — Вдруг очень серьезно ответил мне Петр. — Люди-то во все века одинаковы. Они во все века боятся трех вещей — остаться в одиночестве, без куска хлеба и жилья, без перспектив. Люди хотят, прежде всего, любви и покоя.
Если нет первого, то пусть хотя бы будет второе.
— Ценой унижений? Ценой рабства?! — Воскликнула я.
— Ценой предсказуемости, — возразил Петя. — Всем хотелось, чтобы о них позаботилось государство.
Вот оно и позаботилось.
— Полная предсказуемость может быть только в армии! — Парировала я. — Да и то, даже в армии есть свои нюансы.
Однако самое важное, что произошло в политическом устройство России — так это попытка правительства вернуть стране железный занавес.
После того, как Дерябенко пришел к власти, русских туристов и бизнесменов стали все реже выпускать из страны. Причем со стороны это выглядело таким образом, будто русские сами больше не хотят покидать пределы родины. Кризис, отсутствие денежных средств и прочие неудобства.
Отчасти это было правдой. Поскольку теперь мало кто зарабатывал, мало кто и ездил.
Количество служебных командировок тоже резко сократилось. Однако для того, чтобы просто поехать отдохнуть в какую-нибудь европейскую страну, теперь требовалось проходить массу проверок. Раньше официально для получения загранпаспорта нужно было заполнять множество анкет, а потом ждать около трех месяцев, пока тебя проверят и изготовят паспорт. Теперь процедура многократно усложнилась. Анкеты заполнял не только желающий получить паспорт, но и желающий выехать за пределы родины. Каждый раз заново. Ожидать такой проверки приходилось до полугода.
Затем — если разрешение на выезд дали — требовалось получить визу в соответствующей стране.
Поводов для отказа в выезде было придумано огромное количество. Не выпускали несовершеннолетних. Не выпускали одиноких женщин до 40 лет. Не выпускали бездетные супружеские пары. А те, что детные, вынуждены были оставлять своих отпрысков на попечение родственников, потому что с детьми тоже не выпускали. Не выпускали ученых, спортсменов, врачей, студентов вузов — они считались стратегическим потенциалом страны и могли поехать за границу только организованным порядком в сопровождении туристической группы. В составе таких групп, к слову, в обязательном порядке присутствовали сотрудники спецслужб.
К сожалению, я была одинокой женщиной до 40 лет. Петя, правда, под эти ограничения не попадал, хотя всё равно нам пришлось бы ожидать более полугода.
