Вэвиан Фэйбл - Золотая рыбка. Часть 1
— Обожаю тебя, Дональд, но ты и без слов это знаешь… А с чего ты взял, будто убийство Джилланов имеет отношение к тому делу, что висит на тебе?
Он расплывается в довольной усмешке, а затем снова напяливает на себя маску простака.
— Давай разберемся. Кто такая Олимпия Джиллан? Агрессивная девица с изощренными сексуальными запросами, не более того. А этот Кастор Бодек? Нуль без палочки. Горилла, гора мышц. Но при ком он состоял телохранителем?.. Или взять, к примеру, несчастную Беатриссу Холл с ее неудачным замужеством и вечным безденежьем. К кому она пыталась устроиться на работу?
— Ну и что с того?
Дональд устало опускает веки.
— Ровным счетом ничего, — вздыхает он, — просто мысли вслух. Какие у тебя планы на сегодняшний вечер?
Ну, знаете ли, это уж слишком!
— Чем я, по-твоему, должна заниматься? — Я вскакиваю с места.
— Откуда мне знать? Но я серьезно спрашиваю.
С тяжелым вздохом я снова опускаюсь на стул и пристально изучаю физиономию Дональда: от бесцветно-тусклых волос до зубов лопатой. Прекрасно понимаю его и других своих коллег, вот только никак не могу постичь, что же именно питает их скрытый страх. Ну а мой собственный?.. Впрочем, тут все ясно: я заражаюсь страхом от них.
— Слушаю тебя. — Я закуриваю. — Валяй, складывай дальше свою мозаику.
— Да я, в сущности, закончил. Если продолжать, боюсь, все развалится.
— Похоже, ты здорово обделался, — бросаю я наглое замечание.
— Чуешь по запаху? — отшучивается он, но лицо тотчас мрачнеет. — Знаешь, я все думаю: каково было Джиллану, когда фургон встал поперек дороги и оттуда градом посыпались пули? Дело не в жалости, меня захватила сама ситуация. Бандит чувствовал себя в безопасности: еще бы, его охраняла полиция! И вдруг откуда ни возьмись налетает смерть, нежданная и неумолимая. Был человек, и нет его! — Двумя пальцами Дональд пощипывает щеку. — Не находишь ситуацию любопытной? Чувствуешь себя как за каменной стеной, ни о чем не тревожишься: откуда знать твоим недругам, где и когда ты будешь проезжать в полицейском автомобиле! А им, оказывается, все известно. Пиф-паф — и ты покойник!
— Твое место на трибуне. А при столь тонких художественных наблюдениях над природой внезапной смерти я вижу тебя готовым претендентом на Нобелевскую премию по литературе.
Тихий и сдержанный Тилль врывается в кабинет и с треском захлопывает за собой дверь. Плюхнувшись на стул, он погружается в раздумья. Мы ему не мешаем.
— Я слышал, — продолжает Дональд, — ты согласилась махнуться с Марион.
— Только на сегодняшний вечер.
— Видишь ли, с моей точки зрения, Марион — это айсберг. Но я очень ценю в ней способность беречь самое себя. Тут ей равных нет. Она не станет совать нос куда не положено, зато и своего не упустит, урвет славу, где только можно.
«Слава»… Вроде бы я сегодня уже где-то слышала это словечко.
— Не мешало бы и тебе освоить этот метод, — советует Дональд. — Право же, стоит того.
— Открой секрет! — Я сверлю Дональда взглядом и вижу, что серьезность моего тона удивляет его. — Чего ради ты капаешь мне на мозги? Кто-то просил тебя об этом?
Мой любимый друг уклоняется от ответа, перенеся все свое внимание на Тилля, словно только что обнаружил его присутствие. Но коллеге явно не до нас. Морща лоб, он сосредоточенно размышляет, и я вдруг спохватываюсь, что даже представления не имею, над каким делом он сейчас бьется. Дональд опережает меня с вопросом:
— Как дела, Тилль? Очередное «Ю»?
Лицо Тилля на миг проясняется. Он утвердительно кивает, затем вновь мрачнеет и принимается перебирать ворох бумаг. На нас ему в высшей степени наплевать, но Дональд опасается, что я буду продолжать терзать его, и поэтому тормошит коллегу расспросами. Разговорить Тилля не так-то просто — он у нас самый старший по возрасту и самый замкнутый, если, конечно, не считать Хмурого.
— Что стряслось? — Дональд выбирается из-за стола, подходит к Тиллю и устраивается за его спиной, чтобы видеть бумаги на столе. Едва заглянув туда, он удивленно присвистывает: — Славная работа! Кого отметили на сей раз?
— Пока еще не знаю.
— Тогда удивляюсь твоему спокойствию. Впрочем, легко отсиживаться, если твой преданный двойник Фабио рыщет в поисках преступника.
— Слушай, отвяжись, а? — негромко произносит Тилль и захлопывает папку.
Облокотясь на стол, он выворачивает голову назад и смотрит на Дональда. Что и говорить, диковинная поза, но в действительности всего лишь дело практики. Еще немного потренироваться — и Тилль без труда сможет узреть собственную задницу. Однако сейчас ему больше нравится смотреть на Дональда. Строгое лицо Тилля, испещренное глубокими складками и морщинами, не выражает досады, а в голосе звучит вызов:
— Какое мне дело, кто этот тип? Наверняка гангстер, наемный убийца или что-нибудь в этом роде. Не зря же на лбу у него отметина…
Этот загадочный разговор начинает действовать мне на нервы. Лавируя между столами, я подхожу ближе, чтобы дотянуться до бумаг. Тилль не протестует, когда я придвигаю к себе папку. Взгляд мой тотчас натыкается на фотографию: лежащий навзничь мужчина лет сорока, широко раскрытые глаза застыли без всякого выражения, серое землистое лицо, бескровные губы, а на лбу ювелирно вырезана буква «Ю».
На следующем снимке тот же самый мужчина изображен, что называется, во весь рост. И нигде ни капли крови.
— Выходит, в наши дни можно умереть и от татуировки? — интересуюсь я, поскольку у жертвы вроде бы не наблюдалось никаких других ран или повреждений.
— Не знаю, — пожимает плечами Тилль. — Этот тип, — тычет он в фотографию, — отбросил копыта после того, как ему перебили позвоночник. Ударом ноги, если не ошибаюсь.
— Ищи китайца! — бормочет Дональд.
— Не смешно! — огрызается Тилль.
— А что означает эта буква? — вмешиваюсь я, чтобы пресечь пикировку. Мой маневр удается.
— Для малообразованных поясняю: это начальная буква в слове «юстиция».
— К черту малообразованных! При чем тут юстиция?
— Чего здесь непонятного? Юстиция значит справедливость. — Тилль старается сохранить серьезность, но глаза его смеются. Он откидывается на стуле, сплетает пальцы на животе и начинает тронную речь: — За последние три года это уже седьмой случай. Каждый раз жертвой становились лица, преследуемые за убийство, или преступники, почему-то вдруг выпущенные на свободу. Язык не поворачивается назвать подобную акцию убийством, по-моему, скорее это исполнение приговора. Ведь злодеяния гангстеров известны младенцам, и тем не менее бандиты выпущены на свободу «за недостатком улик». Зато «Ю» тенью следовал за ними и расквитался со всеми до единого. Удивляюсь, что он так редко дает о себе знать, я мог бы порекомендовать его вниманию еще с десяток достойных личностей.
