Энн Стюарт - Повелитель тьмы
Она зарыдала громче, безутешнее. Лицо плачущей Клер стало совсем некрасивым, почти уродливым, но Томас не видел, не замечал этого. Он нежно погладил плачущую девушку по голове, стер ладонью слезы с ее щек и что-то негромко прошептал ей на ухо. Леди Клер, разрыдавшись в голос, положила голову на его широкую надежную грудь.
Понемногу рыдания Клер утихли, теперь она лишь изредка всхлипывала и вздрагивала всем телом. Увидев, что она успокоилась, сэр Томас отпустил ее и отступил на шаг назад. Клер торопливо схватила его за руку.
Прекрасные зеленые глаза Клер покраснели и припухли от слез, но она быстро приходила в себя и к ней вернулись гнев и огонь.
— Я хочу, чтобы вы поцеловали меня, — неожиданно прошептала она.
Томас не поверил своим ушам.
— Что? — глупо переспросил он.
— Я хочу, чтобы вы поцеловали меня, — повторила Клер. — Мне необходимо, чтобы вы меня поцеловали. Неважно, что вы женаты. Можете считать меня глупой и взбалмошной. Меня не волнует то, что поцелуй может причинить зло вашей бессмертной душе. Я хочу, чтобы вы поцеловали меня. Тогда я смогу забыть про ЕГО поцелуй.
— Это не причинит зла моей бессмертной душе, — ответил Томас, наклонил голову и мягко поцеловал Клер в губы.
— Нет, — сказала она, — не так. Я хочу, чтобы вы поцеловали меня так же, как он.
Она раскрыла губы и обвила руками шею Томаса.
Как давно он не целовал женщин! Гвинет? Но она не любила целоваться — по крайней мере, с ним, с Томасом. А уж после того, как она бросила его…
И вот теперь эта хрупкая девушка, на которую Томас боялся даже лишний раз взглянуть, сама открыла ему свои губы, прильнула к его груди — тут и святой не выдержал бы!
А Томас де Реймер отнюдь не был святым.
Он положил ладонь на затылок Клер и поцеловал ее со всей нежностью и страстью своего сердца. Поцелуй был медленным, долгим. Клер сильнее прижалась к Томасу — так, что теперь он чувствовал своей грудью ее упругую маленькую грудь.
Он давно успел забыть, какое это чудо — женщина. А может быть, ему и забывать было нечего и первым чудом, первой настоящей женщиной в его жизни стала Клер из Соммерседжа. Во всяком случае, именно так казалось сейчас Томасу.
Он нежно запустил пальцы в ее пышные волосы и еще сильнее, еще нежнее прильнул к губам Клер. Наверное, поцелуй их был грешен, но время для покаяния наступит позже.
Оба уже задыхались, но так не хотелось отрываться друг от друга.
Наконец Томас отпрянул и сказал виноватым, охрипшим голосом:
— Прошу простить меня, миледи. Клянусь, что больше никогда не посмею прикоснуться к вам…
— Я обязательно заставлю вас сделать это, — тихим голосом перебила его Клер
Томас боялся поднять глаза — это он-то, привыкший смотреть в лицо любой опасности, даже самой смерти!
— Нет, — покачал он головой. — Вы были расстроены и не отдавали себе отчета в своих действиях. Можно сказать, что я воспользовался вашей слабостью.
— Да прекратите же! — воскликнула Клер. Теперь ее голос звучал уверенно и громко. Томас пересилил себя, поднял глаза и обомлел. Лицо Клер сияло, на щеках ее появился румянец, глаза весело блестели. Пять минут тому назад она выглядела убитой, теперь — счастливой.
— Это скорее я воспользовалась вашей добротой, — сказала Клер, — и готова просить у вас прощения.
— Я не имею больше права находиться рядом с вами, — сказал Томас, — и постараюсь найти кого-нибудь, кто будет охранять вас лучше, чем я.
— Нет! — испуганно закричала Клер. — Не делайте этого! Я знаю, что только вы один можете уберечь меня от Ричарда. И вы сами это прекрасно знаете.
Разумеется, Томас знал это. Выбор у него был небогат. Если он останется при леди Клер, его душе будет угрожать смертельная опасность. Ведь искушение будет становиться все сильнее день ото дня, и, как бы он ни сдерживал свои чувства, они все равно рано или поздно прорвутся наружу. Леди Клер из Соммерседжа была для него желаннее любой другой женщины на свете, и такой сильной любви Томас не испытывал еще ни к кому, возможно, даже к самому господу богу.
Если же он покинет Клер, она окажется во власти лорда Ричарда. А самого Томаса проклянут небеса за то, что он изменил своей клятве и не спас от гибели слабую девушку.
Впрочем, в эту минуту Клер не выглядела такой уж слабой, скорее напротив — уверенной в себе. И Томасу вдруг безумно захотелось еще раз поцеловать ее.
— Этого больше не повторится, — севшим голосом сказал он. — Никогда.
Клер скромно опустила глаза — так, словно соглашалась со словами Томаса. А может быть, совсем наоборот.
«Она никогда не узнает о том, что этот поцелуй сделал с моей душой, — подумал Томас. — Я ничего не скажу ей. Пройдет много лет, и она, может быть, вспомнит и этот день, и этот поцелуй в полумраке коридоров Соммерседж-Кип. А может быть, она навсегда забудет об этом, и так будет лучше всего».
Томас знал, что ему самому этот поцелуй не забыть до самой своей смерти. Он всегда будет помнить нежные губы Клер, и ее маленькую грудь, прижатую к его груди, и просыхающие слезы на ее щеках, и запах ее волос. Все это останется с ним до последнего часа.
Он хотел лишь надеяться, что этот смертный час у него не за горами.
— Я отведу вас к брату Джерому, — сказал Томас.
— Чтобы я могла немедленно покаяться во всех своих грехах? — улыбнулась Клер.
Томас был уверен, что грех лежит только на нем, но не на Клер, однако спорить не стал. Он согрешил и будет каяться в своем грехе, а она… Она просто оказалась жертвой своей красоты и коварства окружающих ее мужчин. И его самого в том числе.
— Я сказал вашему… сказал лорду Ричарду, что отведу вас к брату Джерому. Будет лучше, если мы так и поступим.
— Ричард действительно мой брат, — сказала Клер, уловив секундную заминку Томаса.
— Я это знаю. Когда лорд Ричард был моложе, он очень походил на вас. Я не сомневаюсь в том, что вы с ним кровная родня.
Клер повела плечами, помолчала, а затем предложила с улыбкой:
— Пойдемте искать брата Джерома. Томас взял Клер за руку и повел за собой, чувствуя, как взволнованно забилось его сердце.
— Она спасена.
Элис быстро повернула голову и уставилась на мага. Последние полчаса она провела в какой-то прострации, не видя и не слыша ничего вокруг, уйдя с головой в свои переживания и страхи. Во всем она, разумеется, винила только себя. Если бы она меньше занималась самой собой и больше внимания уделяла своей младшей сестре, ничего страшного с Клер не случилось бы.
Беда подкралась с той стороны, откуда ее не ждали, и самым опасным оказался самый близкий им с Клер человек — Ричард, их брат. Это стало для Элис самым большим ударом.
