Мэри Брэддон - Тайна индийских офицеров
— В этом я положительно не сомневаюсь. Мне сдается, что я стал женихом исключительно потому, что я сэр Руперт Лисль, владелец Лисльвуд-Парка.
— Я тоже так считаю! Но не будем касаться этого обстоятельства. Не думайте, пожалуйста, чтобы в душе моей было намерение обмануть вас! Вы совершенно правы: я выхожу за вас, потому что вы — баронет, и вдобавок богаты! Не будь этого я, конечно, и не подумала бы выйти за вас замуж… Меня, кажется, нельзя упрекнуть в скрытности? А если вам не нравится такая откровенность, пожмем друг другу руки и простимся навеки. Большего я не желаю.
И она протянула ему нежную руку, на которой сверкали его бриллианты. Вероятно, это бросилось ей в глаза, потому что она миролюбиво заметила:
— Я, конечно, верну вам все ваши подарки, когда мы расстанемся; пусть вас не удерживают потраченные на меня деньги.
— Я готов вам отдать все свое состояние до последнего пенни, — сказал он пылко. — Мне больно видеть, что вы ничем не отвечаете на мою беспредельную, искреннюю любовь; но я женюсь на вас, хотя и знаю, что вам нужно только мое богатство. Я не могу жить без вас!
Позднее, когда Оливия и баронет играли за маленьким столом в триктрак, старшая из сестер, которая была где-то в гостях, вошла в комнату. Полковник дремал в кресле, Люси и Дженни, вторая и третья сестры, сидели за работой.
— Хорошо ли ты провела вечер, Лаура? — спросила ее Дженни.
— Нет, напротив… Но у ректора я узнала новость, которую хочу сообщить вам и всем остальным!
Она насмешливо взглянула на Оливию.
— Если у вас есть новости, говорите скорее, — сказала Оливия, притворно зевая и заканчивая игру. — Сэр Руперт, я выиграла у вас ровно пять партий. Ну, Лаура, мы ждем, — добавила она, обращаясь к сестре.
Она была замечательно хороша собой при свете камина: шея и руки ее были покрыты драгоценными подарками баронета, и старшая сестра смотрела на нее с завистью и с ненавистью, готовая убить ее на месте. Полковник проснулся от шума голосов и, быстро оглядевшись, остановил свой взгляд на младшей дочери.
— Папа, вы помните Вальтера Ремордена, последнего викария мистера Мильварда? — спросила Лаура.
— Разумеется, помню. Он уехал отсюда три года тому назад, получив пасторат в окрестностях Чичестера. Вальтер Реморден был истинным другом бедных… Он славный человек, и мы были с ним дружны. Мне бы очень хотелось увидеть его снова!
Лаура пристально следила за выражением лица своей младшей сестры, которое сделалось вдруг чрезвычайно серьезным.
— Ну, папа, — продолжала она, — бедный Вальтер Реморден должен был против воли покинуть свою паству по слабости здоровья, как это объяснила мне нынче миссис Мильвард. Он ведь родился в Лисльвуде и считает воздух родных полей целительным для себя, потому-то и приехал опять к миссис Мильвард, которая была настолько снисходительна, что предложила ему погостить у нее.
— Что?! — воскликнул полковник. — Вальтер Реморден здесь?
— Да, со вчерашнего дня. Говорят, что он очень и очень изменился. Однако я боюсь наскучить сэру Руперту своей болтовней о несчастном викарии. Оливия, все толкуют о будущей леди Лисль и засыпали меня поздравлениями по поводу блистательной будущности, ожидающей тебя!
С той минуты как старшая мисс Мармэдюк произнесла имя Вальтера Ремордена, Оливия не шелохнулась и не сказала ни слова; но вдруг она встала и со странным нервным смехом быстро вышла из комнаты.
Полковник поспешил вслед за ней.
— Оливия, что с тобой, моя милая дочь? — громко спросил он. — Что случилось?
— А я знаю, что с ней, — сказал баронет. — Ее смутило имя человека, о котором тут шла речь. Я видел, как она изменилась в лице, когда вы упомянули о нем, — обратился он к Лауре. — Советую ему поостеречься! Я убью его, кто бы он ни был, если он вздумает стать между нею и мной!
Полковник и Оливия вернулись через несколько минут. Старик вел свою дочь, глаза которой горели лихорадочным блеском. Жених не осмеливался заговорить с ней, но не сводил с нее глаз.
— Прощайте, Оливия, — сказал он после того, как встал и раскланялся со всеми присутствующими. — Сегодня вы сказали мне, что не любите меня; сказали и кое-что другое: я вам очень этим обязан.
Она кинула на него взгляд, полный презрения.
— Вспомните, что я предоставила вам право решать, — ответила она. — Завтра я готова узнать ваше решение.
На другой день сэр Руперт, приехав в Бокаж, попросил позволения поговорить с невестой. Он умолял ее назначить как можно скорее день венчания.
— Если вы все еще намерены жениться на мне, то свадьба может состояться, когда вы этого захотите, — ответила невеста.
— Намерен ли я?! Оливия!.. — воскликнул он с жаром.
— Вы слышали и видели столько, что могли легко переменить свое мнение, и, если это так, будьте откровенны и не скрывайте этого… Но помните, что вы должны пенять на одного себя, если союз наш будет не из числа счастливых!
Баронет повторил, что намерение его непоколебимо, и Оливия заявила, что не считает нужным откладывать день свадьбы. Одна из ее теток, старая и богатая, прислала ей сто фунтов, узнав, что ее внучку ждет блистательная партия. В Бокаже то и дело стали появляться модистки и белошвейки, но Оливия не хотела примерять свадебные наряды.
— Ах, как вы мне надоели со всеми этими уборами и лентами! — говорила она раздраженно. — Вы знаете, что я и прежде не обращала внимания на наряды, а теперь и вовсе не забочусь о них! Нельзя ли избавить меня от всей этой дребедени?..
— Нечего сказать, прелестный характер у будущей леди Лисль, — заметила Лаура. — Я всей душой жалею бедного баронета!
— Жалейте его, Лаура! — ответила Оливия, устремив свои черные глаза на свою сестру. — Жалейте сэра Руперта: он нуждается в сожалении!
XXII
ГОСТЬ МИССИС МИЛЬВАРД
Баронет подарил своей невесте великолепную чистокровную лошадь, которая специально для нее была выдрессирована знаменитым берейтором. Однако было заметно, что молодая девушка, прежде ежедневно скакавшая по холмам и лугам на простой крестьянской лошадке, почти вовсе не пользовалась этим прекрасным подарком сэра Руперта. Она вдруг почувствовала отвращение к прогулкам, и, когда сэр Руперт предлагал ей проехаться верхом, отговаривалась то головной болью, то опасением простудиться на ноябрьском воздухе. Сестер она по возможности избегала и односложно отвечала на их вопросы; с отцом была серьезна и тиха, а с баронетом — сдержанна, равнодушна и грустна. Все эти подробности не ускользнули от внимания молодого человека.
— Вы бледная, точно мертвец, — как-то раз сказал он невесте. — Ваши глаза ввалились, и я опасаюсь, что вы больны! А болезнь ведет к смерти!..
