Линда Ховард - Он не ангел
Ее ребенок… она не успела даже дать ему имя. Когда крошечное тельце унесли, она была в шоковом состоянии от кровопотери – врач никак не мог остановить кровотечение. Свидетельство о рождении не оформляли: ребенок не сделал ни единого вдоха. Мертворожденный. Так это называется. Он появился на свет неподвижным, хотя всего за час до этого озорничал у нее в животе, крутясь и молотя ее по ребрам. Затем вдруг ее пронзила адская боль, и началось кровотечение. Одежда вся насквозь пропиталась кровью. Дреа сидела дома одна. Ни машины, ни даже прав она не имела: шестнадцать ей должно было исполниться только через месяц. Дреа еле добралась до больницы, но было уже слишком поздно. Ребенок так и остался безымянным.
В голове одно за другим проплывали воспоминания, такие живые, словно давние события вновь повторялись наяву, но только теперь, глядя на маленькое тельце своего ребенка, Дреа знала, что скоро встретится с ним. «Уже скоро, родненький мой, скоро», – пообещала она.
Окружающий мир, тонущий в туманном сумраке, приобрел для нее какие-то причудливые формы. Перед ее глазами возникло лицо. Оно было ей знакомо. Она уже видела эти темные опаловые глаза – они оказались для нее и сбывшейся мечтой, и кошмаром одновременно, – эти резко очерченные скулы, эти мягкие и нежные губы. Когда-то она боялась его, но сейчас уже нет. Ей захотелось погладить его по щеке, ощутить ладонью его жесткую щетину, его прохладную кожу, под которой бежала горячая кровь. Но руки ее не слушались. Тело перестало ей подчиняться.
Интересно, он – реальность или такой же призрак, как и ее ребенок, которого она только что видела? Дреа услышала шепот – повторение сделанного ею несколько минут назад обещания встречи. И в то же время, глядя налицо, склонившееся над ней, Дреа удалось почувствовать отголосок тех эмоций, которые, как она думала, больше никогда не испытает. Ей захотелось сказать ему об этом. Она попыталась, но в глазах потемнело, и она перестала его видеть.
Но тут свет вернулся вновь – ослепительный и чистый. С каждой минутой он становился все ярче, пока наконец лицо над Дреа не превратилось в темный силуэт на его фоне. Ее взору явилось нечто прекрасное и одновременно ужасное. Оно пришло за ней, поняла Дреа.
– Ангел, – прошелестела она и умерла.
Но смерть нечто иное. Смерть – это небытие. А Дреа парила, взирая на него с высоты, наблюдая, как он достает что-то из ее сумочки, забирает лэптоп, но все это теперь не имело для нее никакого значения. Какая-то неведомая, могучая сила увлекала ее прочь, несла куда-то, но Дреа уже не чувствовала скорости, расстояния и даже самого движения. Все это скорее походило на изменение состояний: вот она одно, а в следующий момент – совсем другое.
Дреа ждала, когда померкнет свет. Когда наступит небытие. Хотя не представляла себе, как определить этот момент, – ведь только с помощью самого сознания можно понять, что оно, сознание, исчезает, а вместе с ним и твое «я». Но сознание оставалось при ней, и это сбивало с толку.
Стало быть, небытия, возможно, не существует, и после смерти есть продолжение. Скорее всего смерть не конец, а переход в иное состояние. Что тогда будет с ней? Она обреет другую сущность? Или останется собой, став где-то другим человеком?
И разве не должен в таком случае появиться какой-то туннель с ярким светом в конце, где вновь прибывшего встречают близкие, покинувшие этот мир? Она уже видела яркий свет и нечто, что приняла за ангела. Но ангел ли это был? Ведь она никогда раньше не видела ангелов. Однако ни туннеля, ни очереди желающих поприветствовать ее не было, и Дреа забеспокоилась.
– Где же все? – с раздражением спросила она. Голос прозвучал до странности глухо. Ерунда какая-то. Если она все-таки существует, значит, должно быть какое-то пространство, а она, кажется, нигде. Вокруг – ничего и никого.
Выходит, что смерть – это не отсутствие сознания, а отсутствие бытия, а значит, штука дерьмовая.
– Где я? – выкрикнула Дреа, не в силах сдержать досаду. Столько лет она не позволяла себе распускаться, и вот тебе, пожалуйста – не успела умереть, как потеряла самообладание.
– Здесь, – ответил женский голос, и Дреа сразу же ощутила себя в какой-то реальности, хотя, что это было, понять не могла. Она находилась среди зеленеющих холмов, покрытых душистой травой, и вбирала в себя напоенный весенними ароматами воздух. Погода была идеальной – ни жарко, ни холодно. Вокруг слышалось жужжание пчел, впереди, на лугу, виднелись яркий калейдоскоп цветов на громадных клумбах и редкие деревья, с голубого неба, по которому гуляли прозрачные облака, светило солнце. Вдали сияли белизной какие-то постройки. Красота и абсолютная гармония окружающего пространства поразили Дреа. От всего этого великолепия даже глазам стало больно. Но людей, несмотря на доносившийся до ее слуха голос, не было видно.
– Я вас не вижу, – произнесла Дреа.
– Подождите немножко. Вы попали сюда так быстро, что опередили время. – С этими словами перед Дреа возникла женщина. Стройная и пышущая здоровьем, с темными волосами, сколотыми сзади с очаровательной небрежностью, она казалась примерно того же возраста, что и Дреа, которая не могла взять в толк, откуда та взялась: неужто в самом деле из ничего, хотя именно такое создавалось впечатление. Женщина постепенно, по фрагментам, словно приподнимая сценический занавес, явила себя перед Дреа.
Рядом с ней стали возникать и другие люди, которых с каждой секундой становилось все больше. Кто-то из них стоял неподалеку, кто-то прогуливался или занимался своими делами. К Дреа, стоящей с женщиной, присоединились еще девятеро, образовав широкий круг. Кто это? Реальные люди или галлюцинации ее умирающего мозга? Дреа не понимала даже, реальна ли она сама. Пытаясь определить это, она дотронулась до себя и, несмотря на странно притупившееся сознание, с удивлением обнаружила свою физическую оболочку в целости и сохранности.
Удивительным было и ощущавшееся почти на физическом уровне… умиротворение. Это единственное слово, пришедшее Дреа на ум. Умиротворение. Ей стало покойно и уютно. Она почувствовала себя в безопасности.
Постепенно рассматривая немногочисленную группку окруживших ее людей, Дреа заметила, что все они приблизительно ее ровесники, лет тридцати, и все как на подбор приятной внешности, бодры и здоровы. Многих из них Дреа никогда при жизни не назвала бы красивыми. Теперь же их красота была для нее неоспорима. Это оказалось так просто. Раньше красивое от некрасивого она различала лишь глазами, не включая сознание. Но ведь зрение связано с мозгом, не так ли? Следовательно, ее мозг до сих пор сохранил способность воспринимать разницу между красотой и уродством. Значит, это ее сознание работает независимо от мозга? Дреа всегда считала, что сознание и мозг – одно и то же, но… выходит, это не так.
