Лиза Клейпас - Любовь в полдень
И в этот момент стало ясно, в чем дело.
Он устал, истощился. Нервы напряглись до предела. Самодисциплина отняла все силы.
Без лишних размышлений Беатрикс целеустремленно направилась в противоположный конец зала.
— Вот вы где, капитан Фелан! — воскликнула она, едва приблизившись.
Джентльмены удивленно замолчали: столь бесцеремонное вмешательство нарушало правила этикета.
— От меня не спрячетесь, — беззаботно продолжала Беатрикс. — Вспомните: обещали вместе прогуляться по картинной галерее лорда Уестклифа.
Лицо Кристофера оставалось неподвижным. Глаза расширились, а серая радужная оболочка почти исчезла, поглощенная огромными зрачками.
— Да, обещал, — сухо подтвердил он.
Остальные джентльмены немедленно уступили. Собственно, перед лицом невероятной смелости молодой леди устоять было невозможно.
— Что ж, Фелан, иди. Обещания необходимо исполнять, — заметил один из них.
Другой поддержал:
— А особенно обещания, данные столь очаровательному созданию, как мисс Хатауэй.
Кристофер коротко кивнул.
— С вашего позволения, — обратился он к товарищам и подал даме руку.
Едва праздничная толпа скрылась из виду, самообладание покинуло страдальца: дыхание сбилось, стало тяжелым и неровным, пот потек ручьями, а мышцы руки под пальцами Беатрикс превратились в камень.
— Ваша репутация от этого не выиграла, — пробормотал он, имея в виду неосторожный поступок.
— К черту репутацию!
Беатрикс хорошо знала географию поместья, а потому уверенно вывела спутника к небольшой ротонде, расположенной недалеко от дома. Стройные колонны поддерживали круглую крышу, а темноту прорезал свет горящих в саду факелов.
Прислонившись спиной к колонне, Кристофер жадно вдохнул прохладный вечерний воздух. Сейчас он напоминал человека, с трудом вынырнувшего на поверхность после долгого подводного плавания.
Беатрикс стояла неподалеку и озабоченно наблюдала.
— Слишком много шума?
— Слишком много всего, — пробормотал он в ответ. Помолчал еще немного и приоткрыл глаза. — Спасибо.
— Не за что.
— Кто этот человек?
— Какой именно?
— С которым вы танцевали.
— Мистер Чикеринг? — На сердце сразу посветлело: оказывается, кое-что он все-таки заметил. — О, чудесный джентльмен. Мы познакомились в Лондоне. — Она помолчала. — А вы обратили внимание на то, что я разговаривала с Пруденс?
— Нет.
— Мисс Мерсер подошла и сообщила о предстоящей свадьбе. Кажется, она твердо уверена в том, что выходит за вас замуж.
Выражение усталого лица не изменилось.
— Возможно, так и будет. Она этого заслуживает.
Беатрикс не знала, как расценивать подобное заявление.
— Она вам нравится?
Кристофер взглянул насмешливо.
— А разве может быть иначе?
Беатрикс нахмурилась.
— Если намерены язвить, то я лучше вернусь в дом.
— Что ж, идите. — Он снова закрыл глаза.
Очень хотелось уйти. Однако стоило посмотреть в неподвижное, блестящее от пота лицо, как в душе поднялась волна жалости и безотчетной нежности.
Кристофер выглядел большим, сильным, неуязвимым; чувства выдавала лишь глубокая складка между бровей. Однако Беатрикс знала, что силы на исходе. Никто из мужчин не любит терять самообладание, а особенно тот, чья жизнь еще недавно зависела от способности держать ситуацию под контролем.
О, если бы можно было сказать, что тайный дом совсем близко! «Пойдем со мной, — позвала бы она, — отведу тебя в спокойный, уютный уголок…»
Но вместо этого достала из спрятанного в глубоких складках кармана белоснежный кружевной платок и, привстав на цыпочки, принялась бережно промокать лицо.
И он не сопротивлялся.
Когда она закончила, мрачно посмотрел сверху вниз и угрюмо признался:
— Порой находят минуты… безумия. Среди разговора или какого-нибудь простого, обычного занятия внезапно появляется видение. А потом мир погружается во тьму и наступает провал в сознании.
— Какое видение? — уточнила Беатрикс. — Что-нибудь из военного опыта?
Вместо ответа Кристофер едва заметно кивнул.
— Это не безумие.
— Тогда что же?
— Трудно сказать наверняка.
Он невесело усмехнулся:
— Разве вы способны понять, о чем речь?
— Куда уж мне! — Беатрикс посмотрела сосредоточенно, пытаясь решить, можно ли доверить этому человеку страшную тайну. Инстинкт самосохранения боролся с желанием помочь, разделить чувство ущербности. «Стань моей подругой, смелость!» — вспомнила она любимую строчку Шекспира, издавна служившую девизом семейства Хатауэй.
Решено. Пусть Кристофер узнает постыдный секрет, о котором доныне было известно лишь родным. Если от этого ему станет легче, значит, риск оправдан.
— Я ворую разные вещи! — неожиданно выпалила Беатрикс.
Заявление вызвало интерес.
— Прошу прощения?
— Беру без спроса всякие мелочи. Табакерки, воск для печатей и тому подобную ерунду. Всякий раз ненамеренно, против собственной воли.
— Как же можно украсть что-то против собственной воли?
— О, это происходит просто ужасно, — серьезно призналась Беатрикс. — Например, вижу в магазине или у кого-то дома какой-нибудь небольшой предмет… не важно, что именно: может быть, драгоценность, а может быть, просто кусочек бечевки… и внезапно возникает страшное ощущение, похожее на неутолимое беспокойство… случался ли у вас когда-нибудь зуд столь сильный, что кажется, если не почешешь, умрешь на месте? И при этом почесать нельзя.
Губы Кристофера дрогнули.
— Обычно зуд возникает в сапоге, когда стоишь в окопе, под обстрелом, и к тому же по колено в воде. Зуд гарантирован.
— О Господи! Так вот, я изо всех сил стараюсь сдержаться, однако напряжение постепенно нарастает, а в итоге рука сама тянется к вещице, сжимает и незаметно опускает в карман. А потом, дома, не знаю, куда деваться от смущения и стыда, и пытаюсь придумать, каким образом вернуть то, что украла. Хорошо еще, что родственники понимают беду и помогают. Однако положить вещь на прежнее место, не привлекая внимания, нередко оказывается намного сложнее, чем взять. — Она поморщилась. — Вот почему пришлось уйти из школы, так и не окончив полного курса. В тумбочке собралась целая коллекция ленточек, обгрызенных карандашей, книг… я честно пыталась вернуть чужое, но не могла вспомнить, что куда класть.
Беатрикс с опаской взглянула на собеседника, ожидая встретить осуждение.
Однако губы заметно смягчились, а лед в серых глазах растаял.
— Когда это началось?
