Ким Болдуин - Голубая звезда
— Тебе не раз приходилось бороться за жизнь. — Домино подалась вперед, ей хотелось видеть лицо Аллегро. — Хочешь сказать, тебе никогда не было страшно?
— Я чувствую только, что необходимо выжить. Это чисто на инстинктах.
— Ну, нет, Миша. Мы вместе были на разных заданиях. Я видела страх в твоих глазах.
Аллегро отвела взгляд. Она вздохнула, клубы пара сорвались с губ, она смотрела, как молочные завитки растворились в темноте.
— Да. И именно поэтому я не могу позволить тебе так поступить с собой. Или со мной. — Это признание далось ей труднее, чем любое из заданий за всю ее жизнь. — По крайней мере, пока ты здесь, пока ты со мной, страх остается. Я не за себя боюсь, а за тебя. То, что ты рядом, мой единственный человек в этом гребаном мире, за кого я беспокоюсь, и заставляет меня чувствовать, что мне есть, чего бояться. Я боюсь потерять тебя. Когда ты рядом, я чувствую, что есть кто-то, кто переживает за меня.
— И ты права, я переживаю.
Аллегро села, взглянула в глаза Домино.
— Не обманывай себя, Лука. Они не станут колебаться, они уберут нас, если потребуется, чтобы защитить свою драгоценную Организацию. Они вкладывались в то, чтобы вырастить из них профессиональных убийц, они не в семейные ценности вкладывались. Если нас придется убрать, пожалеют они только о деньгах и времени, которые на нас потрачены.
— Почему ты не бежишь? — спросила Домино. — Если ты ничего не боишься?
— Я бегу. Всякий раз, когда у меня есть шанс. И желательно, как можно быстрее и дальше. Всегда устремляюсь к финишной черте: вдруг, она последняя.
— Я имею в виду, действительно, бежать, — давила Домино. — От такой жизни.
Аллегро не ответила. Звук мотора вдалеке пронзил тишину. Она поднялась и стала собирать парашют, но Домино положила руку ей на плечо, останавливая.
— Мишель!
— Я не сумасшедшая, Лука, — устало ответила она, глядя в направлении приближающегося джипа. — Покоя мне никогда не будет. Всю оставшуюся жизнь мне придется оглядываться. И потом, — она снова повернулась к Домино, — Какой смысл бежать, если финиша просто нет? Если бежать некуда?
Аллегро медленно выдохнула, возвращаясь в настоящее. С того дня прошло три года, но воспоминания были еще так свежи, словно все было вчера. От ужаса едва ли не немели губы. Аллегро достала мобильный и набрала Домино.
— Алло? — подруга ответила осторожно, но это ничуть не удивило Аллегро. Ее номер знали единицы, кроме того, у Аллегро стоял шифратор, поэтому номер не определялся.
— Ну и не дерьмо ли это — отдавать долги, особенно, когда какая-то дрянь звонит тебе, чтобы их скорее вернуть? — сказала она.
Домино рассмеялась:
— Попала в передрягу, тебя выручить? Опять тебя взяли за превышение скорости света?
— Это в планах на следующую неделю. Ты еще на Мальте?
— Ага, и вот, на Тибет собираюсь, — голос Домино казался непривычно счастливым. — Ты в беде?
— Да тут со всех сторон сплошная беда, — чувство вины кольнуло Аллегро: она вспомнила, что Домино планировала отпуск со своей новой пассией, журналисткой Хейли Вард. — Неужели, Тибет не подождет? Мне твоя помощь нужна. Срочно.
Голос Домино мгновенно обрел серьезность:
— Работа?
— Да уж точно, что не чертовы развлечения. — Мишель сказала ей адрес харлемского особняка. — Как скоро сможешь сюда добраться?
— Секундочку, — короткая пауза, едва различимое бормотание на том конце провода. — Через несколько часов буду на месте. Позвоню тебе на этот номер, как окажусь там.
— Спасибо тебе. Кстати, ты, наверное, думаешь, что я эгоцентричная, наглая, и вообще, сплошная головная боль? — спросила Аллегро.
— Нет, нет, да, — ответила Домино удивленно. — С чего бы это?
— Да, меня тут обвиняют кое в чем. Они, похоже, сами не понимают, о чем говорят.
— Уж точно. — Закончила звонок Аллегро, ощущая уверенность. У нее практически не было сомнений, что Лука все бросит и придет к ней на помощь Все же, каким утешением было знать, что скоро ее лучший друг окажется рядом, и сможет прикрыть. Вместе они были непобедимы, и Аллегро была уверена, что они справятся с чем угодно.
Глава пятнадцатая
Харлем
Тринадцатое февраля, среда
Часы посещения в институте Св. Франциска начинались в 9 утра, поэтому после того, как Энджи пошла наверх, сказав, что ей нужно принять душ, Крис осталась на кухне выпить кофе. Она рассеянно смотрела в окно. Солнце вставало, окрашивая небо за окном в бледно-розовый цвет. Отсветы первых лучей отражались в хромированных деталях внешней отделки сарая. Это невзначай привлекло внимание Крис. Садовая тележка стояла в паре метров от двери. Крис удивленно пожала плечами: кажется, вчера вечером, никакой тележки там не было. Во время ремонта Джерон постоянно пользовался лестницами, тачками и тому подобным инвентарем, хранившимся в сарае. Крис, занятая более важными мыслями, решила не придавать значения мелочам. То, что Джерон иногда не запирал дверь сарая, укрепляло уверенность Крис, что она поступила правильно, забрав бриллиант из тайника. Секретная дверь была незаметна, но если начать искать, ее ничего не стоило обнаружить.
Как только Джерон завел разговор о том, чтобы разобрать стену секретной комнаты, Крис решила, что разумнее было бы хранить бриллиант в каком-нибудь другом месте, по крайней мере, ближайшее время. Она полагала, что в коморке священника камень в безопасности, пока из самого особняка доступа туда не было. Но теперь, во время ремонта, секретное помещение оказалось на виду, и неизвестно, на какой срок. Хотя Крис и доверяла тем людям, которых впустила в свой дом, предосторожности были отнюдь не излишни. Она положила бриллиант в карман пиджака, в шкафу. Конечно, не самое безопасное место, где можно было бы спрятать камень на ночь, но другие варианты, казались еще более очевидными — например, спрятать его под матрас или восточную вазу. Крис могла успокоиться, только доставив камень в банковскую ячейку. Но сначала предстояло навестить мать.
Крис поднялась на второй этаж, чтобы забрать бриллиант. У нее промелькнула мысль спрятать камень на себе, но все, во что она была одета, не позволяло надежно скрыть бриллиант размером с вишню. Взглянув на часы, Крис положила камень во внутренний карман сумочки и вернулась к своему кофе. Было почти восемь.
Крис всегда приходилось морально готовиться к поездке в Институт Св. Франциска, потому что от душевнобольной матери можно было ожидать чего угодно. Один день Вильгельмина бывала тихой и отрешенной, и едва осознавала присутствие дочери. В другой, могла много и беспокойно жаловаться на унизительное обращение персонала и умолять забрать ее домой.
