Сергей Морозов - Офицер. Сильные впечатления
— Потерпи! — воскликнул он. — Я уже иду!
Из любви к искусству Маша подождала, пока он вскарабкается на нее и приготовилась ко всему.
С усердием помяв ее груди, он схватил ее за руку и предложил:
— А теперь познакомься с моим приятелем!
Маша послушно протянула руку в указанном направлении, но не обнаружила там никакого приятеля. Она было подумала, что неправильно поняла его предложение, но он продолжал:
— Попробуй, он у меня ба-альшой шалун!
Маша снова пошарила рукой, в надежде отыскать обещанное, и, в конце концов, убедилась, что господин Зорин явно наговаривал на своего приятеля — тот вовсе не был большим шалуном, а оказался даже чересчур скромным малым, который застенчиво ускользал из рук и вообще старался не привлекать к себе внимания.
Но Маша, естественно, не стала распространяться о своих личных впечатлениях. Тем более что в следующий момент ее рот оказался зажат поцелуем. Вернее, тем, что могло бы им быть, если бы ее партнер не был в стельку пьян. Ему по-прежнему мерещился какой-то «приятель».
— Возьми его, — шептал он, — он весь твой! Ты можешь…
Увы, господин Зорин не окончил фразы, и Маша так и не узнала, что именно ей позволено совершить. Он тихо и быстро отключился. Несколько секунд Маша лежала не шелохнувшись, а потом до нее дошло, что, кажется, так ничего и не случилось. Она отерла со лба напрасную испарину и принялась собирать одежки. Потом она выбралась из офиса и прыгнула в такси.
Единственное, что ее беспокоило, — как бы господин Зорин, вкупе со своим воображаемым приятелем, не запомнил финала их «делового свидания». Как бы там ни было, даже если он убедит себя в том, что финал ему удался, то абсолютной уверенности у него все равно не будет — по причине преизбыточных возлияний, а значит, Маша может с гордым видом и, не чувствуя за собой никаких моральных потерь, прямо смотреть в его металлизированные зрачки.
* * *На следующий день Маше передали, что ее ожидают у господина Зорина. Он встретил ее на пороге своего кабинета, братски обнял и подмигнул, словно сообщнице.
— А вот и она! — воскликнул он. — Та, которая разобьет сердца нынешней дегенерации телезрителей!
Судя по всему, он не только уверил себя, что их совместные «мечтания» получили соответствующее логическое завершение, но даже не сомневался в том, что был неподражаем. В каком-то смысле так оно и было. Но что удивительнее всего, идея, рожденная накануне в порядке бреда, удержалась в его голове, и он действительно вознамерился сделать из Маши Семеновой ведущую программы криминальных новостей.
Маша, в душе никак не ожидавшая такого простого и чудесного развития событий, сделала вид, что ничуть не удивлена.
— Когда приступать? — непринужденно поинтересовалась она.
— Сначала некоторые формальности, — сказал господин Зорин. — Тебе нужно пройти прослушивание.
— Ну конечно, — бодро кивнула Маша, хотя в голосе у нее прозвучало огорчение.
— Проба сегодня, — добавил он.
— Сегодня? — ужаснулась она.
— Через полчаса.
Слава Богу, Рита оказалась на месте. Об остальном она могла не беспокоиться.
* * *И вот она сидела в гримерной на высоком табурете, а Рита Макарова придирчиво ее рассматривала.
— Как ты думаешь, у меня есть талант? — наивно допытывалась Маша. — Ах, если бы они разглядели во мне настоящего журналиста!
Рита снисходительно качнула головой, словно наблюдала еще один клинический случай.
— Не забивай себе голову всякой ерундой! Какие еще таланты? О чем нужно побеспокоиться, так это о твоем бледном виде и прическе. Остальное — забота Господа Бога.
— Боже! — возопила Маша, падая духом. — Как же я покажусь на экране?!
— Как есть, так и покажешься. А потом тебе все будет нипочем.
— Почему?
— Потому что чем дольше держишь микрофон, тем больше себе нравишься.
— А если меня забракуют?
— Это их проблемы. Им же будет хуже! — возмутилась Рита. — Мы подыщем для тебя другое место.
Ничто не могло устрашить Риту Макарову. С достоинством Клеопатры она встряхнула рыжими волосами и сказала:
— Запомни, ты потрясающе выглядишь. От одного твоего вида у них окаменеет предстательная железа!
* * *Сразу три камеры хищно нацелились на Машу в студии, но обаять она должна была только ту, на которой горела сигнальная лампочка. К воротнику ее черной блузки из тончайшего шелка прикрепили маленький микрофон, а в ухо забуровили микронаушник.
Дежурный режиссер сделал ей знак.
— Приготовься!
Пошел отсчет времени, и Маша, словно впадая в сомнамбулическое состояние, вдруг въяве узрела перед собой вчерашнюю картину: торжественно брошенные к ее ногам звездно-полосатые трусы… И тут же ощутила себя так, словно изнутри ее озарил пронзительно-радостный свет. Она чувствовала, что завладела некой триумфальной энергией. У нее в ушах прозвучало сакраментальное: «Возьми его!», и она начала излагать предложенный ей текст.
Это был комментарий к сюжету, в котором рассказывалось о том, как какой-то гражданин купил по случаю ракетную установку, чтобы разделаться с другим гражданином, а тот в свою очередь обратился в ООН с просьбой немедленно прислать миротворческий контингент. Неизвестно, чем закончился бы этот конфликт, если бы дело не разрешилось естественным порядком: у первого гражданина кончились боеприпасы, а второй, так и не дождавшись миротворческого контингента, скоропостижно скончался от сибирской язвы.
Словом, все произошло так быстро, что Маша даже не успела испугаться. Она все еще продолжала улыбаться в объектив телекамеры, когда к ней подошли Рита Макарова, Артем Назаров, сам господин Зорин и еще какие-то люди.
— Прекрасно, — сказала Рита, нежно обнимая подругу.
— Чудненько, — похвалил Артем. — Даже очень.
— Супер! — раздельно произнес господин Зорин. — Чтоб я пропал!
Маша только хлопала глазами и благодарила Бога, что тот ее не выдал, и черта, что у того еще хватало терпения сочинять подобные сюжеты.
XIII
Зеленый переулок неподалеку от Тишинки, на который смотрели два окна снимаемой Машей квартиры, заливал серебристый электрический свет. Редко-редко проносились, ошалело взвизгивая на поворотах, дорогие иномарки. Три копченых цыпленка, принесенные Ритой и Иваном, и бананы, купленные Машей на Пушкинской, были съедены. Было выпито также и шампанское. Обе бутылки. Рита сидела на бухарском ковре, положив голову на диванчик, а Иван лежал, устроившись головой у нее на коленях. Маша сидела в кресле и с удовольствием смотрела на них. Они не замечали, как летит время, болтая о том, о сем и вспоминая о забавных ситуациях и случаях. С некоторого временного удаления многое казалось забавным, таковым, по сути, не являясь. Маша старалась держаться мыслями подальше от настоящего, которое изрядно ее озадачивало, и от будущего, которое и вовсе находилось в густом тумане.
