Инна Бачинская - Магия имени
– Пошли, узнаем, – сказала она, чувствуя себя королевой, осчастливившей пажа.
Кухня в этом далеко не дешевом кафе – у мальчика хороший вкус – оказалась прекрасной. Ей подали озерную форель с тушеными овощами, и Вика подумала, что приведет сюда Фабриса, который вечно жалуется на тяжеловесные русские блюда. Людей было немного, полумрак мешал рассмотреть их лица, что создавало иллюзию полного уединения. Рояль в углу под деревом в кадке, пианист во фраке, мягкие джазовые синкопы. Приятное заведение. Они мило болтали ни о чем – о ее поездке в Италию прошлым летом, о его работе – что-то связанное с компьютерами. Вике стала понятна его отстраненность от мира – несмотря на возраст, ему, как она прикинула, не меньше двадцати семи – двадцати восьми, он производил впечатление какой-то несовременной чистоты. «Может, он девственник?» – подумала Вика. Она опьянела от вина, смеялась и даже слегка кокетничала, прекрасно понимая, что с этим парнем она ничем не рискует.
На улице он заботливо придержал ее за локоть, когда она оступилась. Вика рассмеялась – это же надо, как ее развезло! Она откинулась на сиденье машины и закрыла глаза, чтобы остановить кружение предметов.
* * *Вика с трудом приходила в себя. Ее сотрясала дрожь – в помещении, где она находилась, было темно, холодно и сыро, пахло плесенью и влажной землей. «Как в склепе», – подумала девушка. Она лежала на спине на жесткой поверхности – на полу? Попытавшись встать, она поняла, что связана. Движение отозвалось болью во всем теле, и она застонала. Ныли связанные руки, затекли спина и шея. Где она?
Мрак слегка рассеялся, и она увидела бледную вертикальную полоску очень узкого окна справа. Не сразу Вика поняла, что окно закрыто портьерой, а может, заколочено. И от вида этого жуткого окна, от мерзкого удушливого запаха нежилого помещения и связанных рук ее окатила жаркая волна ужаса. Она вспомнила ужин в кафе, мальчика… Мальчик? Сексуальный маньяк? Не может быть! Он такой… чистый! Он не похож на маньяка! Маньяки не такие… А какие? Они провели приятный вечер, много смеялись, и он ни словом, ни взглядом не вызвал в ней сигнала опасности, а ей ли с ее опытом не распознать истинной сущности любого мужика? Неужели он притворялся? Так притворяться нельзя. Он сказал, что отвезет ее домой, усадил в машину и… дальше Вика ничего не помнила. Пустота. Дурацкая шутка… насмотрелся фильмов ужасов, заигрался в свои компьютерные игры. Она цеплялась за спасительную мысль о нелепой шутке, но тоска смертная уже заползала в сердце.
«Спокойно, спокойно, – повторяла она, облизывая сухие губы. – Я жива, это главное. Поганец, опоил меня какой-то дрянью! Если бы удалось развязать руки… Без паники, Вик, без паники! Ты попадала и не в такие переделки! Вспомнить хотя бы ту озверевшую пьяную компанию… в новогоднюю ночь… Успокойся!»
Она подергала зубами веревку, стягивающую запястья. Безнадежно. Что же делать? Если бы рядом была острая поверхность… как в фильме, где жертва перетирает путы… Она попыталась сесть. В склепе, как она окрестила помещение, стало светлее. Видимо, глаза привыкли. Или рассвет наступил. Окно проступило отчетливей. Ее не хватятся несколько дней… завтра и послезавтра у нее выходные.
«Зачем? – думала она в отчаянии. – Пугает? Ну, не может же он на самом деле… такой славный мальчик… знаком с Наташей… когда же это было? Лет пять-шесть назад…»
Она вздрогнула от звука открываемой двери. На пороге стоял человек. Лицо его оставалось в тени.
– Послушайте, – сказала Вика, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, – что происходит? Сию минуту развяжите меня! Что за шутки?
Человек в дверном проеме не пошевелился. В его неподвижности и молчании она почувствовала приговор.
Только не молчать, думала Вика лихорадочно. Только не молчать! Она ведь актриса, у нее великолепный голос. Говорить, говорить… неважно, что… Главное – не молчать! Если он псих, то слушает не смысл, а интонацию!
– Послушайте, развяжите меня! – сказала она громко. – Пожалуйста! У меня затекли руки. Мне больно. Развяжите меня, и мы поговорим. Где-нибудь в другом месте, где не так холодно и сыро. Наталя была моей подружкой… мы с вами знакомы целую вечность, правда? Пожалуйста!
Человек подошел к ней и сильно ударил ее ногой, обутой в грубый башмак с металлическим рантом. Вика закричала и попыталась откатиться в сторону. Она испытывала уже не страх, а животный ужас. Удар следовал за ударом.
– Ненавижу, ненавижу, ненавижу! – кричал мужчина истерично, и за каждым новым «ненавижу» следовал удар.
– За что? – простонала Вика. – За что?
Боль была такой сильной, что она на мгновение потеряла сознание.
– Дрянь! Я уничтожу ваше подлое грязное гнездо! Из-за таких, как ты… Париж… Ты не выйдешь отсюда! Падаль! Заразная падаль! Ненавижу! Ненавижу!
Исступленный высокий голос метался по помещению, отражаясь от стен и потолка. Заметив, что она без сознания, мужчина выбежал из комнаты и через несколько минут вернулся с ведром воды. Вика очнулась от ледяного потока, льющегося в лицо. Она захлебнулась и закашлялась. Новые удары, боль… которая сводит с ума.
– Не убивай, – простонала она, – я… я все… что хочешь… пожалуйста… пожалуйста…
Мужчина стоял над ней, грудь его бурно вздымалась. Бешенство постепенно отпускало его. Он чувствовал усталость, пустоту и печаль, как всегда, после… Голова его кружилась.
– Я тебя ненавижу, дикий лебедь! – сказал он почти спокойно, медленно, с трудом выговаривая слова. – Я ненавижу вас всех, дикие лебеди! Я объявляю вам войну! Священную войну! – Он со всхлипом перевел дыхание. – Всех до одного! Да!
Он поднял голову к потолку и закричал протяжно, с переливами, подражая крику птицы:
– У-у-у-и-и-и-у-и-и!
«Какие лебеди? – думала Вика, умирая, не чувствуя больше ни боли, ни страха, ни сожалений, а лишь безмерное удивление. – Какие лебеди? Почему?»
Глава 11
День третий
– Ши-Бон, – сказала Инга, – я нашла кое-что!
– Инга, – заявил Шибаев, – я подохну, если не увижу тебя. Я приеду через сорок минут. Жди меня не на остановке, а за школой. Там, где березовая роща. Поняла?
– Ты предлагаешь мне покинуть наблюдательный пост?
– Не предлагаю, а приказываю! Ясно?
– Ясно! Я тоже соскучилась. Если ты не появишься через сорок минут, я уеду автобусом, и мы разминемся.
– В березовую рощу шагом марш! Стоять и ждать меня. Через тридцать минут буду.
Они накупили еды в гастрономе напротив шибаевского дома. Бросив пакеты прямо в прихожей, забыв включить свет, Шибаев стиснул Ингу в объятиях, она встала на цыпочки и подставила ему губы.
– Я люблю тебя, – твердил Шибаев. – Я тебя очень люблю! Я тебя так люблю, что… что… Я люблю тебя!
