Татьяна Устинова - Колодец забытых желаний
Девушка шмыгала носом, вытирала слезы, которые все бежали, и почему-то рукавом шубы. Федор пожалел, что у него нет платка. Он бы ей предложил.
Он никогда не видел вблизи таких красивых девушек, он был уверен, что их и в природе не существует.
В природе не существует, зато в телевизоре полно.
От нее хорошо пахло, свежо и не слишком остро, и одета она была как-то необыкновенно, и очень мил был покрасневший нос.
— А вы кто?
Он даже не понял, что она обращается к нему! Но она обращалась именно к нему, даже придвинулась к нему поближе и смотрела, как ему показалось, доверчиво и с надеждой. Он изумился.
— Вы из милиции, да?
— Н-нет, — буркнул Федор.
— А мне показалось, что из милиции.
Олег Петрович вышел из потайной комнатки и прикрыл за собой дверь, стоявшую настежь.
— Ну что, Гена?
— Пока ничего, Олег Петрович.
— Быстрее. Нам нужно уезжать отсюда.
— Как уезжать?! — вскрикнула девушка. — А… Василий Дмитриевич?! Мы же его не бросим тут одного?! Вот так?!
— Не бросим, — пробормотал Олег Петрович.
И опять воцарилось молчание, только рефлектор сипел и Гена планомерно выдвигал и задвигал ящики, гремел чем-то тяжелым.
— Как вас зовут? — помолчав, спросила девушка у Федора и вдруг затараторила: — Меня зовут Виктория. И, представляете, когда я утром сюда приехала, он был жив и здоров. И я еще на него наехала так позорно, потому что он обещал мне кресло, ну… для мамы, она хотела непременно гамбса, а он не достал! А теперь он умер! А он такой смешной! Все время ругался по-немецки и думал, что я не понимаю!..
— Вы говорите по-немецки? — спросил Федор и обругал себя за идиотский вопрос.
— Ну конечно, говорю, и по-немецки, и по-французски! Василий Дмитриевич все время обзывал меня Arsch, а это означает «жопа»! И я так на него обижалась!
Олег вдруг усмехнулся, сочувствуя ей. Непростой у нее день. Непростой и не слишком складный.
И, пожалуй, он немного в ней ошибся. Взбалмошна, конечно, ничего не скажешь, и непредсказуема, но ей всего двадцать лет! Зато она умеет сочувствовать и прощать, а это так важно!
— Он не только про тебя, — сказал Олег, — он про всех говорил Arsch. Не переживай.
— Нету малахитовой шкатулки, Олег Петрович! Нету, нету. Только фарфоровые какие-то попадаются, и еще один деревянный сундук.
— Сундук мне не нужен.
— Как вас зовут? — тихонько спросила девушка. — Или вы засекреченный, не хотите говорить?
— Федор, — торопливо представился тот. — Федор Башилов.
— А вы откуда?
— Да, — приближаясь и запахивая пальто, вдруг громко сказал Олег Петрович. — Это хороший вопрос. Вы откуда?
В ее присутствии Федор не стал бы ничего рассказывать, даже если бы его, как Муция Сцеволу1 (1 С ц е в о л а Гай М у ц и й — по античному преданию, римский герой, юноша, который проник в лагерь этрусков, чтобы убить их царя Порсену. Был схвачен и, чтобы показать презрение к боли и врагам, сам опустил правую руку в огонь. (Прим. ред.)), стала пытать огнем целая свора жестоких этрусков!
— Я просто шел мимо и зашел. — Он исподлобья посмотрел на Олега и вдруг ужаснулся тому, как тот похож на его отца.
Нет, внешне они были совершенно разными! Отец высоченный, длинноволосый, стройный, а этот наголо бритый, плечистый, и длинное пальто смотрелось на нем по-дурацки.
Но он так же уверен в себе, так же источает власть, так же подавляет одним своим видом. И взгляд равнодушный, и губы сложены презрительно! Должно быть, они, богатые, все на одно лицо и скроены из одного материала!
— Ты шел откуда и куда?
— А?
— Откуда и куда ты шел? Ты живешь на Фрунзенской?
Федор отвел глаза.
— Нет.
— Как ты здесь оказался? Откуда ты? Что ты делал сегодня в том переулке? Что это за люди, с которыми ты дрался?
Федор был не готов к допросу. Он даже не подумал о том, что нужно сочинить некую версию своего присутствия, что его могут об этом спросить! А впрочем, если бы подумал, вряд ли сочинил бы так быстро.
— Нету шкатулки, Олег Петрович!
— Нужно уезжать. — Олег повернулся и, не глядя, приказал Федору равнодушно: — Ты поедешь с нами.
— Никуда я с вами не поеду!
— Олег, почему ты с ним так разговариваешь?! — вдруг вступилась девушка. — Это просто хамство! Особенно если ты его не знаешь!
Федор от неожиданности неприлично выкатил глаза и уставился на нее. Конечно, этого быть не могло никак, но она за него заступилась!
— Мне некогда разводить с ним китайские церемонии, — отрезал Олег Петрович. — Он оказался на месте преступления раньше меня, и я не знаю, кто он. Василий Дмитриевич убит, и нет только одной шкатулки, а все остальное на месте.
— А он-то тут при чем?!
— Я не знаю, при чем он или ни при чем!! — вдруг заорал равнодушный.
Заорал так, что Гена пробормотал, отводя глаза:
— Тихо, тихо…
— Может, он и ни при чем!! Только старик убит, а это был мой старик!! Мой, понимаешь?! И я его не спас, хотя он меня просил!! Просил, а я его послал… на «Павелецкую»!
С каждым его выкриком Виктория отступала все дальше и дальше и даже ладошку к губам поднесла, испугал он ее, наверное.
Олег вдруг подошел к Федору, который был на голову его выше, выше и здоровее, и схватил за грудки, за куртку из «искусственного кролика», с которой те двое, из переулка, сегодня оборвали все пуговицы. Прямо перед собой Федор увидел его бешеные глаза.
— И если я узнаю, что это ты его убил, я тебя собственноручно!..
— Тихо, тихо…
Олег с отвращением бросил полы куртки, быстро отошел и взялся обеими руками за столешницу.
— Я тебя задушу, — договорил он совершенно спокойно. — Это я тебе обещаю.
Воцарилось молчание. Только рефлектор сипел и какая-то машина проехала на улице, шум мотора смолк в отдалении.
— Я не убивал.
— Ты поедешь с нами.
— А если это вы его убили? Убили и вернулись проверить свою работу? Или работу киллеров, которых вы наняли?!
Виктория судорожно вздохнула.
— Тебе придется поверить мне на слово, — криво усмехнувшись, сказал Олег.
— Вам тоже придется поверить мне на слово.
Гена хмыкнул и покрутил лобастой, как у ньюфаундленда, башкой. Федор сильно потер лицо. Разбитая губа саднила, а больше следов никаких не осталось! Он специально посмотрел в мутное зеркало, когда Виктория подошла и стала рядом. Те, что его били, оказались большими знатоками своего дела.
— Гена, возьми вон ту сумку, видишь, в углу, спортивная?.. Мне нужно кое-что забрать отсюда. А то решат, что старик занимался скупкой краденого, а его один только раз в жизни «бес попутал»!
— Чего брать-то, Олег Петрович?
— Я покажу.
И тут Федор решился. В конце концов, терять ему абсолютно нечего. У него больше не осталось ничего, даже той крохотной свободы, которая была три дня назад!
