Элейн Каннингем - Алиса
— А ты когда-нибудь пробовал расшевелить такую малышку, когда она клюет носом? — обиженно спросила Алиса. — При всем желании я не смогла бы этого сделать.
— Но ты ведь и не пыталась.
— Ну и что? Ты говоришь так, как будто я подсыпала ей снотворное. Джонни, поешь, прошу тебя — тебе сразу станет лучше.
— Я не голоден.
— Ты только расслабься и тогда появится аппетит. Утка очень вкусная.
— При чем тут «расслабься»? Я просто не голоден. И — хватит о еде. Если, конечно, отказываясь от твоей жареной утки, я не разрушаю наш брачный союз.
Алиса внимательно посмотрела на меня и грустно покачала головой.
— Джонни, что случилось? — спросила она.
— А что всегда случается? — сварливо ответил я. — Ничего. Ни черта не происходит. Целыми днями просиживаю за своей дурацкой доской, отрабатывая нищенское жалованье. И ничего не случается. И никогда не случалось прежде. И не случится впредь.
— Ну, хорошо, — миролюбиво улыбнулась Алиса. — Значит, день такой выдался. Может, попозже проголодаешься. А мы пока попробуем расслабиться.
— Каким образом?
— Что?
— Я говорю — каким образом? Ты заладила — расслабиться, расслабиться. Что ты имеешь в виду?
— Телевизор, например, посмотрим, — вздохнула Алиса.
— Ага. Телевизор, например, посмотрим.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего. Ровным счетом ничего. Я просто с тобой соглашаюсь. Посмотрим телевизор. Например.
— Ты вовсе со мной не соглашаешься, Джонни. Ты заряжен на ссору. Через пять минут мы вцепимся друг другу в глаза, как кошка с собакой. Ты этого добиваешься?
— Знаешь, сколько раз за последние несколько недель ты вот так же сидела за столом напротив меня и предлагала мне расслабиться?
— Я ведь люблю тебя, Джонни. А ты порой возвращаешься совершенно измочаленный. Вот тогда я и предлагаю тебе отдохнуть. Что тут дурного?
— Мне не десять лет. Если бы я мог, я бы и сам давно расслабился. Я не мальчик, черт возьми!
— Я знаю, Джонни. Что случилось?
— Прямо на моих глазах под поезд упал человек, — вдруг выпалил я и рассказал про старика. Про ключ и тощего, правда, умолчал.
Алиса внимательно выслушала, то и дело сочувственно кивая. Рассказывая ей про случай в метро, я вдруг заметил, какая она хорошенькая. Молодая и удивительно милая. И чего она во мне нашла, в тысячный раз невольно подумал я.
— Какой ужас! — вырвалось у нее, когда я закончил.
— И я позорно удрал. Сбежал. Вот — какой я молодец! Можешь гордиться своим мужем.
— Джонни, милый, этот человек погиб. Ты уже ничем не смог бы помочь ему. Есть люди, которых чужие несчастья просто притягивают. Они готовы хоть целыми днями напролет стоять и смотреть на жертвы аварии. Помню, однажды грузовик сбил женщину и вокруг мигом собралась толпа. Так вот, некоторые зеваки затеяли драку, чтобы пробиться поближе. Они даже не хотели помочь несчастной — их обуревало желание увидеть её страдания. Мне такое любопытство не по душе. Я рада, что ты ушел оттуда.
— Я вовсе не поэтому ушел.
— Да, Джонни. Я понимаю.
Я не мог объяснить ей подлинную причину своего бегства. Даже крохотную её часть. Я сказал:
— Я просто испугался. Нашлись бы очевидцы, которые указали бы на меня: «Вот он! Это он его толкнул.» Я ведь даже не прикоснулся к нему. Он сам отпрыгнул. Но я испугался и сбежал.
— Это вполне естественно, Джонни. Любой на твоем месте поступил бы точно так же.
— Да, естественно. Для меня такое поведение давно стало нормой. Как будто я жду, пока меня наградят медалью за примерную и прилежную службу. Не могу уволиться с идиотской опостылевшей работы. Боюсь честно высказать себе все, что о себе думаю. Боюсь попытать счастья в чем-то новом. Скоро стану самого себя бояться. И все это, оказывается — вполне естественно.
Мы уже ложились в постель. Я был в пижаме, а моя жена — в ночной рубашке. Вдруг Алиса прижалась ко мне и сказала:
— Знаешь, Джонни, мы с тобой должны благодарить Бога — ведь у нас есть такая чудесная дочурка, замечательный дом и мы сами…
— Тоже мне дом — две спальни! Повернуться негде.
— Замечательный дом, в котором живут такие прекрасные люди.
— Что толку в наше время от прекрасных людей? И вообще — хватить болтать всякие глупости!
— Джонни!
— Ну, хорошо, извини, — вздохнул я. — Извини, что я так сказал.
Алиса старательно боролась с нахлынувшим гневом.
— Ты меня тоже извини, Джонни. Мне не следовало заводить этот разговор.
2. Девушка в подземке
Утром моя четырехлетняя дочурка Полли была само очарование. Алиса не вспоминала о вчерашней размолвке, а в синем небе ласково сияло солнце. Денек обещал выдаться не по-весеннему теплым. Полли веселилась до упаду, сочинив про меня стишок:
— А мой папа сосет лапу.
Стишок у неё получился немного куцый, но зато сочный, и за завтраком Полли пыжилась от гордости. Вдохновение не отразилось на её аппетите. Алиса испекла мой любимый черничный пирог с медом. Едва мы сели завтракать, как заглянул Алан Харрис, двенадцатилетний паренек, который убирал у нас в доме, а раз в неделю подстригал газон. Мы пригласили его за стол, составить нам компанию. Полли от паренька просто млела — довольно редкое явление для четырехлеток.
— А мой папа сосет лапу, — важно возвестила она, как только Алан занял место за столом.
— В каком смысле? — удивился Алан.
Полли поставила локти на стол, оперлась на них своим кукольным личиком и принялась пожирать Алана глазами. Глазищи у неё были замечательные: огромные и бездонно-синие. Сейчас они смотрели на подростка с недетским обожанием. Впрочем, Алана Харриса это, похоже, не слишком беспокоило — он за обе щеки уписывал сладкий пирог, закопавшись в него по самые уши. Я неодобрительно покачал головой. Не к лицу, мне кажется, двенадцатилетнему мужчине позволять своему чувству голода брать верх над романтикой. Да и моей дочери не подобает расточать свою любовь с такой готовностью.
— Это стихотворение, — заявила она.
— Стихотворение? — С набитым ртом у него это прозвучало как «штихошваренье».
— Да.
Алан проглотил огромный кусок пирога и заявил, что ему так не кажется. Полли возмутилась.
— Не понимаешь, что ли — папа и лапа?
Алан не понял. Я решил, что он зануда, и не стоит моей дочери из-за него убиваться.
— Поэтому это и есть стихотворение, понял? — Голосок Полли предательски задрожал. Для женщины всегда оказывается страшным ударом, когда выясняется, что у мужчины, которого она полюбила за внешность, не хватает мозгов.
Когда я собрался уходить, Полли взяла меня за руку и проводила до тротуара.
