Светлана Прокопчик - Сын красного ярла
Мой дурак разинул было рот, чтоб возразить, но я успела его опередить:
— Глеб, поймите, это так неожиданно… У вас, конечно, все давно обдумано и решено, но мы только недавно узнали о вашем существовании и… планах… эээ… словом, нам надо привыкнуть и подумать.
— Разумеется, — Глеб не стал развивать тему.
Ну конечно, он нам понравился. Да не то слово — понравился! Я думала, что Юлька наконец-то нашла стоящего ее мужчину. Как он твердо сказал, что намерен жениться… И так отстаивал свою позицию! Мой дурак, правда, шипел вечером, мол, мог бы и подождать, раз так любит, но я ему все объяснила: это не Ваня, каких на десяток трое. Таких, как Глеб, — единицы. Ну кто еще согласится жениться на русской, да еще и помогать ей сделать карьеру! Тут, конечно, я про себя думала, что никакой карьеры Юльке не понадобится, закончит институт или колледж и займется семьей. Детишки пойдут — какая уж там карьера!
Гости разошлись не поздно, часов в восемь вечера. Юлька хвостом махнула и укатила с Глебом в какой-то студенческий клуб. Нет, чтоб матери после гостей помочь уборку сделать… Ну ладно, ладно, я понимаю. Сама молодой была. Когда еще девке погулять, как не сейчас? Еще намучается, когда свои детишки пойдут. От них не убежишь и не отдохнешь, даже когда они взрослые или в отъезде, все время о них думаешь, беспокоишься, все ли в порядке.
А мой дурак шатался по квартире и путался у меня под ногами, мешая убираться. Пришлось на него прикрикнуть — пусть займется чем-нибудь, если помочь не может. В кои-то веки рада была бы, если б на диван с газетой или своим футболом завалился, так нет — продолжал маячить тенью в коридоре. На очередной мой вопрос «в чем дело» рявкнул:
— Черт-те что! — и ушел в свой кабинет.
Комнат у нас четыре, одну занимает Юлька, одну — гостиная. Мы с мужем спим, разумеется, вместе, поэтому еще одну комнату выделили ему под рабочий кабинет. А что? Он у меня деятель такой, что иногда на выходные какие-то свои проекты домой берет. Сидит за компьютером, тихо ругается и гоняет игрушечные машинки по экрану, пешеходов давит. Это он называет «работать». Ну и пусть. Зато не пьет.
Мыла посуду, мой дурак опять приперся. Уселся между холодильником и подоконником, вздохнул:
— Черт-те что! Облазил всю Сеть — нигде нет ничего дельного про Норвегию!
Я удивилась.
— Стыдно же! — воскликнул он. — Он про нас все знает, а мы… Я вот, к примеру, знаю только, что там холодно и фьорды. Черт-те что, — повторил он. — Завтра у ребят на работе спрошу, может, кто что посоветует. — Собрался уходить, на пороге кухни обернулся: — Где Юлька его подцепила? Она ж ни к Норвегии, ни к медицине — ну никаким боком.
— В МГУ, — ответила я. — На дискотеке. У Ваньки там приятель учится, достал два билета. Пришли, а Ванька вместо танцев выяснял, как ему с геофака перевестись. Юлька соскучилась и углядела Глеба. Вот и все, собственно.
— Молодец. А Ванька дурак, — одобрительно сказал муж и отправился спать.
Ох, какой фурор я произвела на следующий день на работе! Девчонки слушали, раскрыв рты, даже Любка из бухгалтерии пришла. Ну еще бы, каждый день, что ли, кто-то дочь за норвежца выдает. Танька сконфузилась из-за своего датского, покопалась в библиотеке, принесла мне несколько наших журналов и распечатки из интернета — про нашего-то красавца.
Вот уж действительно Юльке повезло! Я сама млела. Зятек-то у меня будет, думаю, уникальный. Вундеркинд, вундермен, гений, надежа человечества, врач, которого триста лет назад либо канонизировали бы при жизни, либо сожгли бы в колыбели. В общем, идеальный человек и таких не бывает. Смешно сказать — гордиться начала, что он красный, как подосиновик! Девчонки мои, понятно, ахали и охали, завидовали страшно.
Я-то в этих распечатках, каюсь, маманьку Глебову искала — ну интересно мне было, какая она! Нашла в одной, но там ее почти и не видно, так, кусок прически. Прическа, кстати, самая обычная, гладкая такая. Волосы темно-русые. Роста, думается, как я, только чуточку похудей. Самую чуточку. А если я еще две недели хлеб есть не буду, то и вовсе вровень станем.
А Юлька на пару с моим дураком день и ночь зубрила норвежский, совсем с ума сошла девка. Пришлось прикрикнуть, чтоб не сильно увлекалась — а то выгонят ее из института, и ни в какой французский колледж не возьмут, отчисленную-то. И как она себя видит, невеждой рядом с гением? Юлька приняла мое мнение к сведению, но и только.
В посольство они решили идти после ее дня рождения. И чем ближе праздник, тем сильней Юлька шалела. От рук отбилась совершенно. Ей же еще сессию сдавать! И как я ей только ни пыталась объяснить, что так нельзя…
— Юлька, — говорю, — ну-ка немедленно уберись в своей комнате! Опять бардак развела, скоро все на голову посыплется!
— Вот когда посыплется, тогда и уберу, — отвечает мне она.
— Думаешь, в Норвегии за тобой кто-то убирать станет? Да кому там нужна такая грязнуля? Господи, ну за что мне такое наказание, опозоришь меня за границей, скажут, в России девочек свиньями растят…
— Слушай, ма, зачем ты меня постоянно оскорбляешь? Тебе что, нравится, да?
Вот так мы с ней каждый день и говорили. Я ей вежливо, она огрызается. Ох, чего только не простишь любимой дочурке…
Зато я к ее дню рождения обновила гардероб. Мой дурак принес халтурку, сунул мне в ладонь, шепнул: мол, раз такие дела, давай-ка, старуха, позаботься о внешнем виде. Я поехала в бутик, купила платье, настоящую Францию, ну просто обалденное платье! На фирменные туфли денег не хватило, потому что я еще косметичку набила, ну ничего, я на рынок заехала. Словом, к Юлькиному дню рождения меня хоть под венец вести можно было.
Юлька у нас так воспитана, что никогда не устраивает раздельных праздников, — один для стареющей родни, другой для подрастающего поколения. Все всегда вместе. Так и на ее дне рождения — были наши родственники, Глебово семейство, Юлькины сокурсники… Причем из девушек она позвала только самых некрасивых, которые к тому же не слишком умны. Чтобы не отсвечивали.
И все было хорошо ровно до того момента, когда раздался очередной звонок в дверь. Я отправилась открывать, не ожидая ничего дурного, и застыла на пороге. Пришли Толик с женой и с Ванькой.
— Отлично выглядишь! — воскликнул Толик.
Конечно, отлично. Еще бы! Мой дурак как увидал обновки, сразу заохал, физиономия глупой стала, крутился вокруг меня и не знал, в какой угол усадить, чтоб любоваться удобней было.
Толик решительно шагнул вперед, напирая, как тараном, букетом цветов. Я опешила. Как же так, я думала, Юлька догадалась устроить так, чтоб Ванька не приходил…
Не могу сказать, что мне неприятен Толик. Я к нему просто равнодушна. Ванька мальчик хороший, тут слова не скажу, правда, если не сравнивать его с Глебом. А вот Тамару, Толикову жену, я ненавижу. Ненавижу ее вечно поджатые тонкие губы, жадные глаза, а особенно ненавижу ее великолепные волосы.
