Irene - Умри красиво
Я пожала плечами.
— Так часто бывает в начале года…
— Может быть. Но только общего духа здесь не будет никогда, вот увидишь. Не знаю, как так вышло, но в нашей группе не соблюдается одно золотое правило — «каждой твари по паре». Я вообще думал, сдурею тут… Слава Богу, ты хотя бы нашлась! Так что если хочешь быть лидером как раньше — не выйдет. Только по методу divide et impara.
Стас шмыгнул носом и поправил свои огромные очки. Господи, он еще по-латыни говорит!
Пока мы болтали, наконец появилась наша эстетичка. Верней, появилась она уже какое-то время тому назад, но мы заметили ее, только когда эта маленькая белокурая девушка влезла за кафедру и постучала пальцем в микрофон.
— Ну, наконец-то. Здравствуйте!
Группа притихла. И как раз в этот момент дверь с легким скрипом распахнулась и в аудиторию, словно фурия, ворвалась загадочная незнакомка.
Сначала я подумала, что девушка просто ошиблась парой, но потом, пока она удивленно оглядывалась в поисках знакомых лиц, услышала тихий шепот Стаса:
— О, а это бриллиант нашей коллекции…
— Знакомы?
— Да, пересекались, — мой приятель привстал и помахал ей рукой. Девушка прищурилась, фокусируя взгляд, и махнула ему в ответ, кивнув в сторону самой дальней парты первого ряда. Затем уселась, небрежно бросила на соседнее место свою шикарную пятнистую сумку и, скрестив руки на груди, стала рассматривать ребят с внимательным, чуть презрительным выражением лица.
— Она из нашей группы разве?
— Ага, — быстро кивнул Стас, — просто на каникулы уезжала куда-то.
Слегка раскосые янтарно-карие глаза, немного прищуренные, как у довольной кошки, высокие скулы и необычно яркие губы, хоть (насколько я могла судить, сидя в другом конце аудитории) и без косметики, — такой я впервые увидела ее. Однако более всего привлекали внимание волосы. Никогда не видела ничего красивее — длинные, густые, настолько черные, что не верилось в естественность этого цвета, они спадали сияющей волной на плечи и грудь, как шелковая пелерина. Ее смело можно было назвать настоящей красавицей, если бы не что-то колючее, пронзительное во взгляде, одновременно и притягательное, и отталкивающее, от чего черты ее бледного лица казались немного резковатыми. Заметив, что я наблюдаю за ней, новоиспеченная одногруппница медленно перевела свой жгучий взгляд на мое лицо и немного опустила голову, ожидая, пока я отведу глаза первой.
— … и древние греки на самом деле об этом не догадывались.
Я вздрогнула. Стас вопросительно уставился на меня, ожидая реакции на очередную заумную реплику по ходу пары.
— А?
— Ясно. Новый экспонат кунсткамеры заинтересовал? Кстати, лекция действительно прикольная. Не зря продрал глаза в такую рань.
Я тряхнула головой, приводя мысли в порядок. Тем временем преподавательница слезла с небольшого помоста, на котором находилась кафедра, и подошла ближе к не особо воодушевленной ее речью аудитории.
— По поводу последнего пункта у меня к вам вопрос. Есть ли, по-вашему, разница между красивым и прекрасным?
Ребята озадаченно молчали — то ли не совсем проснулись, то ли просто не хотели первыми нарушать зависшую над нами тишину, и я уже собралась, как обычно, высказать первую явившуюся в голову мысль, но на этот раз меня опередила «Барби» с третьего ряда, которую мы со Стасом рассматривали на перемене.
— Конечно, нет! Какая тут может быть разница? Если вещь красивая, это видно… ну, и дух захватывает, этим она и прекрасна.
Девушка с важным видом иконы стиля еще больше надула розовые губки, выпятив вперед подбородок. Эстетичка медленно повернула голову в ее сторону и улыбнулась одним уголком рта.
— Должна быть разница, — робко возразила я. — Хотя слова и синонимы. От красивой вещи у одного перехватит дух, а другой останется равнодушным. Все субъективно. А прекрасное, мне кажется, должно восхищать каждого.
«Барби» раздраженно хмыкнула. Еще бы, сегодня наконец попалась тема, на которую она может поспорить, и никому не дозволено портить такой искрометный бенефис.
— Если у кого-то есть вкус и чувство прекрасного, он красоту сразу увидит.
— Только если такой человек не считает красивым что-то другое, — ответила я, за что получила в награду испепеляющий взгляд оппонентки.
Преподша подняла вверх ладони вверх, прерывая наш не особо содержательный спор.
— Хорошо. Молодой человек, можно вас попросить… Встаньте, пожалуйста. И снимите очки.
Стас, все время не сводивший с нее восторженного взгляда, молча повиновался.
— Вот вы… как вас зовут?
— Стас.
— Вот, например, Стас… Очевидно, что не заметить его красоту весьма сложно. Он красив. Ведь так?
Мой приятель, несмотря на довольно циничное отношение к собственной внешности, тут же стал пунцового цвета. Я удивленно подняла брови — однако, не ожидала я от преподши такого поворота! На лицах парней тут же заиграли скептические ухмылки, девчонки с интересом замерли, ожидая развязки этого странного пиар-хода, а одна из Стасикиных фанаток на задней парте захихикала, еле слышно выдохнув: «О, да…»
— Да ладно вам, Елена Владимировна…
— Подождите, Стас, вы у нас сейчас служите экспонатом. Так что? — Преподша снова кивнула аудитории. — Вы со мной согласны?
— Да, — твердо заявила «Барби». — Красавчик. Прекрасная внешность.
— А я бы сказала — на любителя, — вдруг заявила черноволосая незнакомка. — Ничего личного, Стасик.
— Значит, у тебя никудышний вкус, — не оглядываясь, парировала моя оппонентка.
— Хорошо, — опять вступила в разговор преподавательница. — Я рискну утверждать, что так же субъективно его сейчас можно считать и прекрасным — рассматривая отстраненно, как, например, произведение искусства. Но давайте изменим условие. Что, если этот парень хладнокровно убил четырнадцать детей и их воспитательницу в детском саду? Станет ли он от этого менее красивым?
Я вздрогнула, «Барби» вытаращила глаза, а несчастный «подопытный кролик» удрученно покачал головой.
— Н-нет, — прошептала одна из кавээнщиц.
— Но мы уже никогда не сможем назвать его прекрасным, правда? — Елена Владимировна разочаровано поджала губы. — Давайте опять изменим условие. Террористы захватили детский сад. Наш Стас, рискуя собственной жизнью, пробрался внутрь и убил по одному всю банду — а их было, ни много ни мало, пятнадцать человек вместе с главарем. Дети спасены, родители благодарят, о Стасе пишут газеты. Что изменилось — все то же убийство пятнадцати человек. Все тот же красивый парень. Можете ли вы считать его прекрасным теперь?
