Линда Ховард - Открытие сезона
Внезапно ей стало стыдно, что она так одевается и выглядит: никакого стиля. В свой день рождения женщина должна постараться выглядеть лучше… шикарнее обычного. Ведь так?
Она отправится по магазинам. Ведь слово «шикарно» никак нельзя было отнести ни к одной вещи в ее гардеробе… Она даже не может навести красоту с помощью косметики, потому что у нее был только один-единственный тюбик помады. Почти невидимого цвета, называемого «стыдливый румянец». Большей частью она ею и не пользовалась. Да и зачем? Женщина, не испытывающая потребности побрить ноги, несомненно, не нуждается в губной помаде. Как, ради всего святого, сумела она довести себя до подобного состояния?
Сердито нахмурясь, она села на постели и через всю комнату уставилась на себя в большое зеркало. Волосы, прямые, как доска, мышино-шатенистые, мерзко повисли вдоль щек. Она попыталась отодвинуть их назад, чтобы как следует рассмотреть в зеркале лицо этой неудачницы.
Нет, то, что она увидела, ей категорически не понравилось. В синей пижаме из жатого ситца в полоску, которая была на размер больше, чем нужно, на постели сидела кулем серая женщина. Мать подарила ей эту пижаму на Рождество и была бы обижена до глубины души, если бы Дейзи решила ее поменять. Вообще-то, оглядываясь назад, Дейзи могла сказать, что тоже была уязвлена: ее сочли тем сортом женщины, которой можно подарить жатую пижаму в полоску! В полоску… Ну что за напасть! Никакого тебе сексуального белья, что вы!… Одарите ее «жаткой» в полосочку! Да и что в этом удивительного? Волосы у нее были тусклыми, лицо унылым… вся она была бесцветной.
Приходилось с горечью это признать. Ей уже тридцать четыре, и ее биологические часы тикали все громче и скорее. Какое там «тикали», они начали обратный отсчет, как при запуске космического «шаттла»: десять… девять… восемь…
Да, она была в беде. В большой беде.
Все, чего она хотела от жизни, — это жизни, нормальной, обыкновенной. С мужем, ребенком, собственным домом. Она жаждала секса. Жаркого, потного, со стонами… бурного. Она хотела, чтобы ее грудь годилась не только для того, чтобы приносить доход производителям бюстгальтеров. У нее красивая грудь: крепкая, высокая, упругая, но знала об этом только она сама, потому что никто больше ее не видел и не мог оценить. Это удручало.
А всего печальнее то, что не будет у нее ничего этого. Некрасивой серой мышке — незамужней библиотекарше — вряд ли когда-нибудь доведется увидеть восхищение собственной грудью. Едва ли ее кто-нибудь оценит. Так и будет она стареть, оставшаяся толика красоты увянет, груди обвиснут, и она умрет, так и не посидев верхом на голом парне средь бела дня… если только не случится какого-то крутого перелома… чего-то вроде чуда.
Дейзи плюхнулась обратно на подушки и вновь воззрилась на потолок. Чуда?! Скорее можно было ждать, что в нее молния ударит.
Она выжидающе потерпела минуту, но гром не грянул, и молния не сверкнула. Явно на помощь с горних высот рассчитывать не приходится. Отчаяние стиснуло грудь. Ладно, значит, все зависит только от нее самой. Господь благоволит тем, кто сам себе помогает. На Бога надейся, а сам не плошай. Ей нужно что-то предпринять. Но что?
Отчаяние стало искрой, породившей озарение. На нее снизошло откровение.
Ей нужно перестать быть предсказуемо положительной, добропорядочной девочкой. Сердце забилось быстрее. Неужто Господь именно это имел в виду, когда вложил ей в голову мысль самой о себе позаботиться? Идея, прямо скажем, была совсем не божеской… но другого пути она не видела. Всю жизнь она была благовоспитанной, правила достойного поведения и принципы были прямо-таки впечатаны в ее ДНК. Перестать быть положительной? Безумная мысль. Логика диктовала, что если она не будет хорошей, ей придется стать плохой… но этого в ней не было заложено! Пропащие девчонки курили, пили, танцевали в барах и спали со всеми подряд. Ну, с танцами она как-нибудь справится, эта идея ей даже понравилась, но курение исключалось, спиртное ей было не по вкусу, а что касается секса со всеми подряд… Никоим образом. Это было бы непроходимой грандиозной глупостью.
«Но… но этим девчонкам без принципов достаются все мужчины!» — жалобно взвыло ее подсознание, подталкиваемое чертовым тиканьем биологических часов.
— Нет, не все, — громко произнесла она. Она знала кучу хороших девушек, которым удалось выйти замуж и нарожать детей: все ее подруги плюс, коли на то пошло, ее младшая сестра, Бет. Так что сделать это вполне возможно. К сожалению, они, кажется, расхватали всех мужчин, которых привлекали порядочные девушки.
Так что же ей остается?
Мужчины, которым нравятся доступные девчонки. Вот так. Ее даже замутило. Да нужен ли ей мужчина, которому интересны такие женщины?
«Да-а!» — взвыли ее гормоны, затыкая рот здравому смыслу. Биологический императив вступил в действие, и все остальное значения не имело.
Однако она была женщиной разумной и думающей. Ей определенно не был нужен мужчина, который проводит больше времени в барах и на всяких танцульках, чем на работе и дома. Готовый переспать с любой придорожной шлюхой, какая подвернется.
Но вот мужчина с опытом… это совсем другое дело. Было нечто такое в зрелых мужчинах, такой особенный взгляд, уверенность в походке, отчего у нее мурашки пробегали по коже, когда она представляла себе, что он будет принадлежать только ей. Он может быть обыкновенным парнем с размеренной жизнью, но у него должна быть этакая озорная искорка в глазах… Это ведь возможно? Ну конечно. Она хотела именно такого и отказывалась верить, что нигде на свете не осталось мужчины для нее.
Дейзи вновь приподнялась и посмотрела на женщину в зеркале. Нет, если ей суждено когда-нибудь заполучить то, что она хочет, нужно действовать. Она должна что-то предпринять. Время ускользает быстро.
Итак, стать испорченной девчонкой не пойдет.
Но что, если она просто притворится, будет выглядеть менее безупречной? Или по крайней мере бойкой и раскрепощенной? Резвушкой-веселушкой, которая хохочет и веселится, флиртует и танцует, носит короткие юбчонки… с этим она справится. Может быть.
— Дейзи-и! — снова раздался певучий зов матери. Звук взлетел по лестнице прямо к ее спальне. На этот раз в нем была какая-то особая интонация, намекавшая на то, что матери известно нечто такое, о чем Дейзи не подозревает. Как будто Дейзи могла забыть свой день рождения! — Ты опоздаешь!
Никогда в жизни Дейзи на работу не опаздывала. Она вздохнула. Нормальный человек с обычной жизнью опаздывал бы не меньше раза в год. Правда? Ее безукоризненная репутация в библиотеке была еще одним свидетельством того, что она безнадежная неудачница.
