Сергей Бакшеев - Отравленная страсть
– Я думаю, ваша фамилия Заколов?
– Да, – буркнул я и посмотрел в строгое прямоносое лицо седого человека, стриженного под ежик. Его светлые глаза были слегка навыкате, отчего лицо казалось изумленным и выглядело моложе.
– А вам звонили.
– Кто? – удивился я. В городе у меня не было знакомых, и я даже не знал местного телефона.
– Я обычно никого к телефону не зову. Пост не могу оставить. И по коридорам ходить – измучишься. Только если особый случай! – Вахтер внимательно изучал меня.
– Что-нибудь случилось? – забеспокоился я.
– А тут, даже не знаю, как меня уговорили. – Вахтер не обратил внимания на мой вопрос. – Умеет, умеет чертовка с мужиками разговаривать!
– Какая чертовка?
– Этого у нее не отнять. Да-а… Я поднялся в вашу комнату, искал, но… Но вас не оказалось. Она очень расстроилась.
– Кто? Кто мне звонил?
– Девушка. Очень огорчилась. Однако, еще будет звонить.
– Ирина? – вспомнил я о Глебовой. Неужели она обо мне беспокоится?
– А вы, я смотрю, ловелас! – Вахтер покачал указательным пальцем и хитро улыбнулся, от уголков глаз разъехались симметричные веера морщинок.
– Если позвонит, передайте, пожалуйста, что со мной все в порядке, – попросил я, поднимаясь по ступенькам.
– Я думаю, что это была не Ирина.
– Почему? – Я остановился.
– Потому что она назвалась Евгенией.
– Это логично, – промямлил я и замер.
Сердечко предательски напомнило о себе неясным сбоем. Я не знал в городе ни одной Евгении, кроме той, которую случайно встретил сегодня в университете.
– Постойте, Федор… – Я мучительно вспоминал имя-отчество вахтера.
– Франц Оттович, – представился старик. Плечи распрямились, седая голова кивнула по-военному.
– А как же…?
– Федор Олегович – это для простоты. А по-настоящему – Франц Оттович.
– Понятно… Франц Оттович, а что она сказала? – не терпелось узнать мне.
– На будущее, молодой человек, в ответ на приветствие надо представляться. Вы же скоро станете инженером! Я, конечно, теперь знаю ваше имя. Тихон Заколов. Но, поверьте…
– Франц Оттович, извините. Это точно была Евгения? Что она сказала? – взмолился я.
– Ничего. – Как?
– Она еще позвонит. Присаживайтесь, подождем.
– Вы уверены? – Я плюхнулся на маленький диванчик с потрескавшейся дерматиновой обивкой.
– Женщины, конечно, существа непредсказуемые. За это мы их и любим. Ведь так?
Я кивнул, не вдумываясь в смысл его слов.
– Их настроение переменчиво, как апрельская погода. Но она позвонит. Я думаю, она в вас очень нуждается. У Женечки интересный тембр голоса. Она так чувственно вздыхает, как будто глотает слово. И потом паузы… Она умеет держать паузу. Вы обращали внимание?
О чем это он? Если это та самая моя Женя, то я никогда не слышал ее голоса. А старый вахтер называет ее Женечкой. Меня укололи его слова. Это что получается? Каждый старикашка будет мою Женю называть Женечкой? Мне это решительно не нравится!
Мысли смешались. Я назвал ее моей! Но ведь она чужая любовница! Я же хотел выкинуть ее из сердца! Не пускать туда! Я старательно пытался забыть о ней. А тут одно упоминание имени, и я вновь вижу тоненькую талию, силуэт груди, живые кудряшки волос.
Приглушенно затренькал телефон. Франц Оттович зашептал, как заговорщик:
– Я думаю, это она. – Старческий желтоватый палец покачивался над телефонным аппаратом.
Непослушной рукой я поднял трубку.
– Франц Оттович? – мягко зашуршало в трубке.
– Нет. Это… Заколов, – с трудом выговорил я.
– Тиша! Ты меня помнишь?
Перехватывает дыхание, сердце скачет, как мячик по ступенькам. Голос до боли знакомый.
– Я – Женя Русинова. Я видела тебя сегодня в университете.
– Женя… Женя… Русинова…
Я тупо дышу в трубку. Вахтер крякает в кулак и отходит. Вид у меня наверняка дебильный.
Русинова… Перед глазами воспоминание. Девятый класс. Сентябрь. Еще тепло. Вечер. Нам по пятнадцать. Тесный кружок одноклассников. В центре лежит бутылочка. Дурацкая игра. Но притягательная. Очередной играющий крутит бутылочку. На кого указывает горлышко, с тем нужно целоваться. Нас шестеро. Трое парней, трое девушек. Сидим через одного. Женя Русинова напротив меня. Из-под вишневого берета свисает темная челка. Под ней карие глаза. Я часто ловлю на себе их блеск. Потому что совсем не смотрю на других девушек.
Моя рука крутит пустую бутылочку. Опять попадает на грудастую Ленку. Женя отворачивается, черный хвостик волос цепляется за воротник пальто. Мы с Ленкой отходим в темноту, тычемся губами друг в друга, возвращаемся в смущении. Потом Женя отходит с Витькой. Витька ржет, их долго нет. Мне хочется разбить бутылочку и расквасить Витькин нос. Рука сгребает опавшие листья. Выбираю кленовый, самый красивый, рву зубами. На языке горечь.
В тот вечер мы с Женей так и не поцеловались. И в другой – тоже. Накануне на школьном вечере я танцевал с ней медленный танец. Я прикасался к ее телу. Я не помню более приятных мгновений за первые пятнадцать лет своей жизни.
А потом отца перевели служить из Белгорода в Приозерск, и я уехал в Казахстан. Женя Русинова была во дворе, когда я уезжал на вокзал. Я сжал в руках ее ладонь. И всё. Тонкие пальцы скребнули ноготками, когда меня позвали в машину.
Еще я обещал писать письма. И написал длиннющее письмо сразу, когда появился обратный адрес. Но ответа не получил.
– Почему ты не ответила на письмо? – спросил я в телефонную трубку.
– Я не получала, – удивилась Женя.
– А я обиделся… Подумал, что ты с Витькой… И второе не писал.
– Я тоже обиделась. Лена уверяла, что ты ей пишешь.
– Неправда!
– А я верила. Тогда мальчишки с теми заигрывали, у кого уже грудь выросла. А у меня…
– Дураки мы были… – Да.
– А я тебя сегодня совсем не узнал. Ты такая… красивая.
– Тиша… – Повисло молчание. Я вслушивался в ее дыхание.
– Что?
– Тиша, ты можешь приехать ко мне?
– Сейчас? – Да.
Я взглянул на часы. Полдвенадцатого ночи.
– Могу, – еле слышно выдохнул я.
– Приезжай обязательно. Только не говори никому, куда ты едешь. Не скажешь?
– Не скажу, – в этот момент я мог пообещать все, что угодно.
– Я живу недалеко, – она подробно объяснила, как ее найти. – Ты еще успеешь на автобус.
Мне не нужен был транспорт. Я не мог стоять неподвижно и ждать. Вахтер, наверное, успел заметить только подошвы моих кроссовок в дверном проеме. Я бежал вприпрыжку по ночным улицам.
– Женя. Ев-ге-ни-я. Же-неч-ка, – я как леденец пробовал на вкус ее имя и смаковал его.
Солидный кирпичный дом, нужный подъезд, четвертый этаж. Около ее двери я задержался. Странно, я впервые иду в двенадцать часов ночи на свидание к девушке. Ведь это свидание? Я даже не спросил, зачем она позвала. Я не спросил, одна она или нет. А что, если она с родителями, а я припрусь среди ночи? Как себя вести?
