Шеннон Дрейк - Таинственный свет луны
— Мне все равно, кто ты такой! — воскликнула она. — Я люблю тебя — кем бы ты ни был!
— Я могу причинить тебе мучения и боль.
— Я и сейчас едва жива — от любви и страсти.
Не в силах больше терпеть, Магдалена бросилась к Алену, обвила его шею руками и приникла к его губам поцелуем. Она целовалась в первый раз, но интуиция подсказала ей, как ласкать любимого мужчину, возбуждая в нем желание. Он приподнял девушку за подбородок и жарко и страстно поцеловал ее. Потом его губы коснулись шеи Магдалены, и Ален заключил ее в объятия. Утратив ощущение реальности, она почувствовала, что, словно фея или ведьма, летит по воздуху, рассекая бархатную черноту ночи.
В следующее мгновение Магдалена уже лежала на атласных простынях, а жаркое тело Алена тесно приникло к ней. Его пальцы, сильные и длинные, расшнуровывали ее корсет. Миг — и он освободил Магдалену от жесткого корсета.
Прикрыв глаза, она наслаждалась его прикосновениями, когда он снимал с нее туфли, чулки, нижние юбки и панталоны. Хотя Ален очень торопился, ее нетерпение было еще больше. Магдалене казалось, что процесс раздевания занял целую вечность.
Ален гладил и целовал ее. Он касался ее колен, щиколоток и шелковистых бедер. Сердце Магдалены стучало, как молот.
Потом его рука коснулась каштанового треугольника волос внизу ее живота. И сразу же промежность девушки увлажнилась. Потом Ален начал поглаживать ее самые интимные места…
Стук сердца отдавался в ее ушах. Не выдержав напряжения страсти, она громко застонала. А в следующую секунду увидела перед собой его глаза, полные любви и муки.
— Думаешь, ты полюбишь меня? — прерывающимся от страсти голосом спросил он. — Но можно ли любить зверя?
— Господи, ну почему ты не веришь мне? Я люблю тебя! И при чем здесь зверь? Я люблю мужчину! Мужчину, который заставляет меня смеяться, дает ощущение полноты жизни. Мужчину, который и жил дольше, и знает куда больше, чем я. Мужчину, умеющего повелевать и молить. Он бывает суровым, но нежнее его нет на свете. Зачем ты спрашиваешь? Конечно же, я люблю тебя.
Магдалена не понимала Алена. Она хотела провести с ним ночь любви, испытать экстаз взаимного обладания. Она хотела обнимать Алена, изгнать тоску и муку из его глаз, доказать ему свою преданность. Он же все время думал о чем-то другом.
— Я — чудовище, — сказал он. — Не знаю даже, помнит ли еще обо мне Бог!
Прежде чем ответить, она приникла к его губам поцелуем.
— Господь учит нас любви. И я люблю тебя. На свете нет такого зла, какого я не могла бы превозмочь своей любовью. Но почему, почему ты все время называешь себя зверем и чудовищем?
— Это вампир! — заявил немецкий профессор Карл Гудвин. В тот вечер он приехал к Монтгомери вместе с Жене Куртемом, старым врачом-креолом, и молодым Робертом Кеннеди, страстным обожателем красивой дочери Джейсона.
Кеннеди все эти рассуждения казались бредом: в вампиров он не верил. Гудвин и Куртем, напротив, уже сталкивались с силами тьмы и в течение многих лет консультировали Джейсона Монтгомери по такого рода проблемам. Хотя прекрасная Мари давно уже умерла, силы тьмы не отступили и не исчезли, а потому Магдалена находилась в постоянной опасности.
— Я тоже так думаю, — сказал Джейсон, не находивший себе места от беспокойства. Он послал слугу за своими друзьями вскоре после того, как Магдалена поднялась к себе. Джейсон знал, что темные силы существуют, и боялся их. Он ждал, что они когда-нибудь проявятся, и молился, чтобы этого не случилось. И вот теперь…
— За ним надо ехать на рассвете, — проговорил Куртем. — Тогда мы, возможно, узнаем истину.
— Джентльмены, — твердо заявил Роберт Кеннеди, — я никогда не пойду на такой бессмысленный и опрометчивый поступок. Нас за это повесят. Я с радостью отдам жизнь за вашу дочь, Джейсон, но не хочу, чтобы эта жертва была напрасной. Граф — каким бы загадочным и даже зловещим он вам ни представлялся — приехал в наши края недавно и до сих пор вел себя как истинный джентльмен.
— Да вы рехнулись, молодой человек! — взорвался седой как лунь профессор Гудвин. — Он забирает себе женщину, которую вы любите!
— Да, Господь свидетель, я люблю ее. Но не могу убивать человека за то, что он пленен моей избранницей и она отвечает ему взаимностью.
— Вы ничего не понимаете, Роберт! — в отчаянии вскричал Джейсон Монтгомери.
Топот тяжелых шагов по ступенькам прервал разговор.
— Мистер Монтгомери! — кричал Тайрон, сбегая по лестнице. — Она перехитрила нас, сэр!
— Что значит «перехитрила»?
— Накрыла одеялом подушки и сбежала.
— Сбежала! — словно эхо отозвался сраженный известием Джейсон.
— Мы отправляемся за ней! — воскликнул Гудвин. — Немедленно! Тайрон, запрягай лошадей, неси колья и палаши. Мы выезжаем. Дай Бог, чтобы мы успели!
— Джентльмены! Даже если она предпочла мне Алена де Веро, мы не можем его за это убить! — попытался урезонить собравшихся Роберт Кеннеди. Он любил Магдалену, хотел ее, надеялся, что она станет его женой. Роберт испытывал боль, как от удара кинжалом.
Но Магдалена полюбила не его, а француза.
— Черт бы вас побрал, Роберт! — Джейсон был вне себя от гнева. — Вы не умеете слушать.
— Кого слушать? Старых маразматиков?
— Не кого, а что! Научитесь слушать шорох ветра, молчание луны, неслышную поступь тумана, рокот прибоя у скал! Сама природа молит небо покарать это запятнанное с ног до головы человеческой кровью существо. А вы разводите руками — я, дескать, ничего не понимаю.
— А надо бы! — жестко сказал Гудвин.
— Вы обязаны понять — ради всего святого! — воззвал к молодому человеку Куртем.
— Граф де Веро… — начал Джейсон.
— Вампир! — закончил за него Куртем. — Поймите же наконец, юноша, что возлюбленный Магдалены — самый настоящий вампир!
Возлюбленный Магдалены приподнялся над ней и расправил плечи.
«Как же он красив, — подумала она. — Сильный, широкоплечий… Черты мужественные, словно точеные! А глаза! Темные, но озаренные каким-то странным светом».
— Я — вампир, — чуть слышно сказал Ален.
Услышав эти слова, Магдалена улыбнулась, потом покачала головой;
— Это неправда. Просто кто-то внушил тебе, что ты злодей.
— Я — существо, принадлежащее мраку ночи.
Магдалена вздрогнула: уж слишком пристально и мрачно он на нее смотрел. Ален коснулся ее лица, и она почувствовала, что его тоже бьет дрожь.
— Быть может, любовь освободит меня от злых чар? Так по крайней мере гласит легенда. А ведь я так тебя люблю — страстно, бешено, отчаянно. Мне иногда кажется, что я прожил сотни лет только для того, чтобы услышать твой голос и насладиться тобой. Теперь ты, надеюсь, понимаешь, как я страшусь того, что легенда может солгать? Сама мысль о том, что я могу причинить тебе боль…
