Стефани - Солнце полуночи
Они не могли быть хуже правды, независимо от того, к чему она пришла.
Ее щеки стали ярко-красными, но она ничего не сказала. Я чувствовал тепло ее крови в воздухе.
Я попытался использовать самый убедительный голос. На нормальных людей он действовал хорошо.
— Не поделишься со мной? – ободряюще улыбнулся я.
— Слишком неловко, - покачала она головой.
Уф. Незнание хуже всего прочего. Почему ее предположения смущают ее? Я не мог не выяснить этого.
— Ты знаешь, это реально обескураживает.
Моя жалоба что-то шевельнула в ней. Ее глаза сверкали, а слова звучали быстрее, чем обычно.
— Нет, я не могу представить, почему это должно обескураживать – из-за нежелания некоторых говорить то, что они на самом деле думают? Даже если кое-кто постоянно делает еле заметные намеки, роняет таинственные замечания, от которых потом не спится по ночам, разве это можно назвать обескураживающим?
Я хмуро посмотрел на нее, неожиданно осознав, что она была права. Я не был откровенен.
— Или лучше, — продолжала она, — когда человек совершает необъяснимые поступки: в один день спасает тебе жизнь при чрезвычайно странных обстоятельствах, а в другой вроде как и знать тебя не знает и не желает ничего объяснять, хотя обещал, — все это абсолютно нормально.
Это была самая длинная речь, которую я когда-либо от нее слышал. И это было ее новым качеством, которое я добавил в свой лист.
— Ты немного вспыльчива, не так ли?
— Просто ненавижу двуличие.
Она, конечно же, оправдала свое раздражение.
Я пристально взглянул на Беллу, удивляясь, как я могу что-то сделать для нее, пока мысленные крики Майка Ньютона отвлекают меня.
Он был такой сердитый, что я захихикал.
— Что? – потребовала она ответа.
— Твой бойфренд решил, что я тебе докучаю, и теперь раздумывает — выбить мне зубы прямо сейчас или подождать конца перемены! — Я бы с удовольствием посмотрел на его попытки. Я снова засмеялся.
— Не знаю, о ком ты говоришь, - ледяным голосом произнесла она, — но я уверенна, что ты в любом случае ошибся.
Мне очень понравилось то, как она презрительно отозвалась о нем.
— Вовсе нет. Помнишь, я говорил, что большинство людей как раскрытая книга?
— Кроме меня, разумеется.
— Да, ты исключение. – Интересно, а ее исключительность распространяется на все? Было бы это честнее – учитывая все, с чем мне приходится сейчас мириться – если бы я мог услышать ее мысли. Многого ли я просил? — Мне интересно, почему это так?
Я пристально посмотрел ей в глаза, пытаясь еще раз…
Она отвела взгляд, затем открыла лимонад и сделала быстрый глоток, ее глаза не отрывались от стола.
— Ты не голодна? – спросил я.
— Нет, - она указала на пустой стол между нами. - А ты?
— Нет, я не голоден, - ответил я. Я на самом деле не чувствовал голода.
Она уставилась на стол, поджав губы. Я ждал.
— Можешь оказать мне услугу? – внезапно спросила она, заметив мой пристальный взгляд.
Что бы она хотела от меня? Спросит ли правду, которую мне нельзя ей рассказывать; правду, которую я не хотел, чтобы она когда-нибудь узнала.
— Это зависит от твоего пожелания.
— Ничего особенного, - пообещала она.
Я ждал ответа с любопытством.
— Я просто хочу знать… - медленно начала она, не отрывая глаза от бутылки лимонада, по поверхности которой она чертила круги мизинцем. — Мог бы ты предупреждать меня заранее перед тем, как снова станешь игнорировать меня. Ну, чтобы я подготовилась…
Она хотела предупреждения? Значит, быть проигнорированной мною для нее тяжело… Я улыбнулся.
— Это справедливо, - согласился я.
— Спасибо, - сказала она, приободрившись. На ее лице было такое облегчение, что мне и самому захотелось облегченно рассмеяться.
— Тогда можно попросить тебя об одном одолжении взамен? – спросил я с надеждой.
— Только об одном, - разрешила она.
— Расскажи мне одну из теорий.
— Только не это, - залилась она краской.
— Ты обещала выполнить одну просьбу без ограничений, - убеждал я ее.
— А ты никогда не нарушал обещаний? – доказывала она.
Она подловила меня.
— Только одну догадку – я не буду смеяться.
— Нет, ты будешь. Она была настолько уверена в этом, несмотря на то, что я не мог и представить что-нибудь веселое во всем этом.
Я предпринял другую попытку. Я пристально взглянул в ее глаза, почти утонув в них, и прошептал: “пожалуйста?”
Она моргнула, а ее лицо выглядело растерянным.
Ну что ж, это была не совсем та реакция, к которой я стремился.
— Ээ, что? — спросила она. У нее словно было головокружение. Что с ней было?
Но я все еще не сдавался.
— Пожалуйста, расскажи мне свою маленькую теорию, — умоляющим голосом попросил я, удерживая ее взгляд.
К моему удивлению и удовлетворению, это наконец сработало.
— Ох, тебя укусил радиоактивный паук?
Комиксы? Не удивительно, что она думала, что я буду смеяться.
— Маловероятно, - пожурил я ее, стараясь скрыть свое облегчение.
— Прости, это все, что я могу предположить, — обиженно сказала она.
Это успокоило меня еще больше. Мне хотелось еще подразнить ее.
— Ты даже не близка.
— Значит, пауки тут ни при чем?
— К сожалению.
— И радиация тоже?
— Увы!
— Вот черт!
— Представляешь, дело даже не в криптоните! — быстро сказал я, пытаясь опередить ее вопрос об укусах, а потом мне пришлось рассмеяться, потому что она посчитала меня супергероем.
— Ты же обещал не смеяться! — напомнила она.
Я сложил мои губы вместе.
— Со временем я во всем разберусь, — пообещала она.
А когда она выяснит, то убежит.
— Я бы попросил тебя этого не делать, - сказал я, все поддразнивание пропало.
— Потому что…?
Я должен был быть с ней честным, поэтому попытался улыбнуться, чтобы мои слова не выглядели такими угрожающими.
— А что если я не супергерой? А что если я плохой парень?
Ее глаза в долю секунды широко раскрылись, а губы приоткрылись.
—Ох, — сказала она, а через секунду добавила, — я вижу…
Она, наконец, услышала меня.
— Правда? — спросил я, скрывая свое мучение.
— Ты опасен? — предположила она. Ее дыхание сперло, а сердце забилось быстрее.
Я не мог ей ответить. Была ли это моя последняя встреча с ней? Убежит ли она сейчас? Можно ли мне сказать ей, что я люблю ее, перед тем, как она убежит? Или это напугает ее еще больше?
— Но не плохой, — прошептала она, качая головой, страха не было в ее ясных глазах. — Нет, я не верю, что ты плохой.
