Дафна дю Морье - Французова бухта
— Зачем ты пригласил сюда Филиппа Рэшли?
— Идея принадлежит Рокингэму. Он предложил позабавиться и превратить все это в спортивную игру. Таким образом он надеется изловить этого парня. Мы собираемся устроить вечер, позвав на него Годолфина и еще несколько человек, чтобы обдумать, как заманить в ловушку Француза. Потом мы его повесим. Надеюсь, это развеселит тебя.
— Значит, Гарри, ты надеешься преуспеть там, где другие терпели поражение?
— Пусть Рокингэм придумает что-нибудь. Его по-настоящему захватило это дело. От меня-то проку мало: господь не обременил меня мозгами. Ну, Дона, когда же ты встанешь?
— Когда ты выйдешь из комнаты.
— Совсем как чужая, спряталась в своей скорлупе. Не много же я получаю удовольствия от своей жены, а, Герцог? Принеси мне тапок. Где тапок, мальчик? Ищи! Ищи! — И он швырнул через всю комнату туфлю Доны. Погнавшись за туфлей, собаки передрались из-за добычи и, волоча ее назад, прыгнули на кровать.
— Ну, хорошо! Мы уходим, раз нас не хотят видеть. Собаки, мы тут лишние! Пойду передам Рокингэму, что ты встаешь. Он просияет, как двухвостый кот. Я пришлю к тебе детей, хорошо? — С этими словами он, наконец, вышел из комнаты, повизгивающие собаки выскочили вслед за ним.
Значит, Филипп Рэшли и Эстик были вчера в Хелстоне, подумала Дона. Вероятно, к этому времени вернулся и Годолфин. Доне вспомнилось лицо Рэшли — багровое от бессильного гнева, и его крик: «Смотрите — на борту женщина!» Он так и впился в нее взглядом — там, в гавани Фой. А она смеялась над ним и помахала ему рукой на прощанье. Нет, конечно, он не узнает ее. Это невозможно. Тогда она была в мужской одежде, лицо и волосы — мокрые от дождя.
Дона встала и принялась одеваться, обдумывая новости, которые принес Гарри. Больше всего ей не нравилось то, что Рокингэм здесь, в Навроне. Уж он-то не дурак! К тому же он был неотъемлемой частью ненавистного ей Лондона, его булыжных мостовых, театральных премьер, смрадного воздуха его улиц. Теперь он здесь, в Навроне, в ее Навроне, он прибыл сюда, чтобы разрушить ее мир. Убежища больше не существует… В саду под окном послышались голоса Рокингэма и Гарри — они смеялись, бросая палки собакам. Все кончено, думала Дона. Еще вчера побег был возможен. А теперь «La Mouette» покидает берега Англии и никогда, быть может, не вернется. Ах, как было бы хорошо, если бы она все еще покачивалась, скованная штилем, вблизи побережья. Увидеть бы снова бочонки на пустынном пляже, зеленое море, искрящееся под солнцем, легкие мачты, ощутить холодок свежей воды на обнаженном теле, тепло палубы…
Раздался стук в дверь, и в комнату вошли дети. Генриетта держала в руках куклу — подарок Гарри, а Джеймс засунул в рот игрушечного кролика. Они бросились к матери, обхватив ее своими ручонками и осыпая поцелуями. У дверей замаячила Пруэ, делая реверансы и с беспокойством расспрашивая госпожу о здоровье. Прижимая к себе детей, Дона думала о другой женщине, которой нет дела до всех этих нежностей, которая лежит на палубе корабля со своим возлюбленным и смеется, разомлев от солнца и пьянящего морского воздуха.
— Правда, моя кукла лучше, чем кролик Джеймса? — прервала мысли Доны Генриетта.
Джеймс прижался к матери своей пухлой щечкой и обиженно закричал:
— Нет, мой! Нет, мой! — Вынув изо рта кролика, он ткнул им прямо в лицо сестры. Начались крики, слезы, затем примирение, поцелуи, поиски шоколада — словом, болтовня, суматоха, и не было больше ни корабля, ни моря. И уже не юнга Дона, а леди Сент-Коламб из Наврона с волосами, зачесанными высоко надо лбом, в мягком голубом платье спускалась по ступеням в сад, ведя за руки своих детей.
— Итак, Дона, вы лежали в жару? — недоверчиво спросил Рокингэм, целуя протянутую ему руку. — Похоже, лихорадка у вас была самого загадочного свойства, — добавил он, отстраняясь, чтобы лучше рассмотреть ее.
— И я то же говорю, — вставил Гарри. — Она загорела, как египтянка. — Он схватил детей, посадил их к себе на плечи, они завизжали от восторга, собаки присоединились к общему гаму.
Дона села на стул на террасе, а Рокингэм встал перед ней, пощипывая кружево на манжете.
— Сдается, вы не очень-то мне рады, — промолвил он.
— А чему, собственно, я должна радоваться? — раздраженно ответила Дона.
— Ведь мы не виделись уже несколько недель. Вы исчезли так внезапно после той безрассудной проделки в Хемптон-Корте. Может быть, я что-то не так сделал и обидел вас?
— Ничего такого вы не сделали, — хмуро отмахнулась Дона. Он покосился на нее и недоуменно пожал плечами.
— С какой радости вы здесь так переменились? — ядовито спросил он.
Дона зевнула, лениво поглядывая на Гарри, который играл на лужайке с детьми и собаками.
— Я была здесь очень счастлива — одна, с детьми. Покидая Лондон, я сказала Гарри, что хочу побыть в одиночестве. Да, я сердита на вас обоих за то, что вы нарушили мой покой.
— Напрасно! Мы приехали не только ради удовольствия. У нас дело — мы собираемся поймать пирата, который доставляет всем столько хлопот.
— Как же вы намерены изловить его?
— Ну, это мы еще посмотрим. Гарри загорелся этой идеей. Он просто устал от полного безделья. В Лондоне летом слишком смрадно. Деревня нам обоим пойдет на пользу.
— И долго вы намерены здесь оставаться?
— Пока не выловим Француза.
Дона засмеялась и, сорвав маргаритку, начала обрывать с нее лепестки.
— Он вернулся во Францию, — небрежно бросила она.
— Думаю, что нет, — покачал головой Рокингэм.
— Почему же?
— Есть одна зацепка, о ней говорил вчера старина Эстик.
— Вечно сердитый Томас Эстик? Что же он мог сказать?
— Рыбаки из Сент-Майкл Маунт вчера рано утром заметили судно, направляющееся к берегам Англии.
— Звучит малоубедительно. Какой-нибудь купец возвратился из-за границы.
— Рыбаки считают, что это был не купец.
— Берег Англии имеет изрядную протяженность, мой дорогой Рокингэм. Где же вы будете подстерегать его?
— Известно, что Француз одинаково равнодушен ко всем другим местам, за исключением побережья Корнуолла. Рэшли уверен, что он побывал даже здесь, на реке Хелфорд.
— Видимо, когда я спала.
— Вероятно, так. Но больше он не осмелится на подобный поступок. Перехитрить этого пирата — задача занимательная. Я полагаю, на здешнем побережье полно всяких бухт и заливчиков.
— Без сомнения. Впрочем, Гарри осведомлен лучше меня.
— Наврон — единственное поместье в окрестностях Хелфорда. И народу вокруг вашей деревни живет немного, я правильно понимаю?
— Полагаю, что да. Но к чему вы ведете?
