Мария Эрнестам - Коктейль со Смертью
Он посмотрел на меня как-то странно. Мне показалось, что я вижу в его глазах зеленые клубы дыма.
— Вспомни картины, на которых вы изображаете меня, или стихи! Что скрывается под одеянием? Не мускулистое мужское тело, а скелет. Меня словно стремились сделать асексуальным. Хотя и не все. — И он начал декламировать:
Отбрось косу прочь!
Забудь о цели своего прихода!
Переверни песочные часы!
И при виде золотых локонов Астрид
Замри в восхищении.
Пощади ту, которую боготворишь, за ее красоту и нежность.
Не забирай ту, чья юная прелесть
Разжигает в тебе пламя страсти.
— Кто это написал?
— Бельман[13]. В этом стихотворении на смерть женщины он обратился ко мне как к живому существу со своими страстями и слабостями. Это эротическое стихотворение. Вот тебе и доказательство. Но, Эрика, вопреки своим демократическим принципам со всеми поступать одинаково, я не завожу романы с кем попало. Тем не менее, я встречался с несколькими женщинами. Однако с годами это уходит.
— Так значит, это все-таки случалось?
— Да, случалось. Но хватит вопросов. Ты всегда так рано встаешь по утрам?
— В выходные — редко. Я вообще-то сова. Но это утро особенное… И мне захотелось встать… — Я замолчала. Меня вдруг смутили мои откровенные вопросы, ведь я не имела никакого права вмешиваться в его частную жизнь.
Мы поднялись одновременно, словно стряхивая паутину слов, молча прошли на кухню и принялись за уборку. Я мыла посуду, патрон ее вытирал. Он делал все очень аккуратно, отметила я. В отличие от Тома.
Потом мы вместе накрыли стол для завтрака. Смерть даже зажег свечу, чтобы было уютнее. Я принесла газету и впервые в жизни открыла ее на странице с некрологами. О смерти Густава там не было ни слова. Равно как и о погибшей от укуса осы женщине.
Мы завтракали в тишине. Я листала газету, вынув из нее и отдав Смерти страницы, посвященные новостям культуры и спорта. Потом перешла к экономике и остановилась на статье, где руководство выражало недовольство своим персоналом. Я вдруг поняла, что патрон никогда не рассказывал мне о своих подчиненных. Интересно, у него с ними тоже бывают проблемы?
— Твои подчиненные…
Он оторвался от газеты.
— А что с ними?
— Ты ничего о них не рассказываешь. Только намекнул, что сын Густава станет твоим сотрудником, сам о том не подозревая. Еще ты говорил, что они разбросаны по всему миру и работают очень эффективно. Но теперь, когда мы с тобой… коллеги, ты мог бы рассказать мне побольше. Скажи хотя бы, они земные существа или принадлежат к Высшим сферам?
Отложив газету, патрон подлил нам обоим кофе.
— Эрика, ты для меня не обычная подчиненная. Скорее, исключение. И мне не нужно ничего тебе объяснять, ты и сама все знаешь. Но я ждал этого вопроса и уже думал о том, что тебе рассказать. Точнее, как.
Он усмехнулся. В глазах появилось что-то хищное, как у ястреба, заметившего жертву с расстояния в несколько сотен метров.
— Когда-то я мог присутствовать при каждой смерти. Но это было очень давно. Теперь мне приходится выбирать, к кому прийти. Сама понимаешь, это не так-то легко. Можно выбрать важную персону или знаменитость, хорошего человека или плохого, молодого или старого, раскаявшегося или упорствующего, сильного или слабого. Тысячи возможностей. Я испробовал все. Потом остановился на одной и не вижу причин менять ее. Я прихожу к тем, кто одинок.
Тишина. Еще глоток кофе.
— Я заметил, что души меняются под влиянием одиночества. Так происходит, поверь мне, Эрика, не только в этой маленькой холодной стране, а повсеместно. Это как болезнь, которую никто не берется изучить, как эпидемия, которую не замечают ООН и другие организации. Когда одинокие души наконец-то достучались до нас, они были уже в таком отчаянии, что не желали залетать во флакон. Или, еще хуже, разбивали флаконы изнутри, чтобы порезаться осколками и сорвать наши планы. С годами их отчаяние только росло. И вместе с ним росла их разрушительная сила. Которая в конце концов стала угрожать нам. Мне предстояло найти решение этой проблемы. Я и раньше знал, что души, покидающие тело в присутствии другого человека, куда спокойнее тех, кто совершает это в одиночестве. И понял, что единственный выход из ситуации — не позволять людям умирать в одиночестве. Сегодня каждый человек, сидящий у постели умирающего, — мой подчиненный, независимо от того, знает он об этом или нет. Спроси любого, кто присутствовал при смерти другого человека, и тебе скажут, что это было больше, чем просто смерть. Спроси их, и ты услышишь, что они чувствовали присутствие умершего даже после его смерти, словно он продолжал беззвучно говорить с ними. В этом нет ничего удивительного. Просто душа покинула тело, но не спешила покидать привычные ей места… и людей.
Он нанизывал слова, как звенья цепочки, одно за одним. Я ждала последнего. С замочком.
— Какой-то миг человек, сидящий у постели умершего, вмещает в себе две души. Свою и чужую, которая не спешит покинуть этот свет. В этом ощущении нет ничего неприятного, но оно может напугать того, кто к этому не готов. Но, как правило, все к этому готовы. Сами того не сознавая, люди стремятся быть вместе. К тому же душа успевает пробыть там совсем недолго, пока Высшие силы не пошлют за ней кого-то. Помнишь кадры из кинофильмов, когда полицейские убирают трупы в черные пластиковые мешки? Так вот, мы практически то же самое делаем с душами. С той разницей, что наши клиенты пригодны для вторичного использования.
Я не поняла, шутит он или говорит серьезно. Мысленно перемотала в памяти пленку и прослушала его речь еще раз. Но так и не уловила смысла. Он между тем продолжал:
— Те, кто находились рядом с умирающим, часто узнают меня при встрече. Или, во всяком случае, признают мое существование. Я называю их моими ангелами-душеспасителями. О тех же, кого смерть настигла в одиночестве, стараюсь заботиться я. Оказываюсь в нужный момент в нужном месте с флаконом наготове. Собираю тревожные души, успокаиваю их, уговариваю не бояться неизвестности. Знаешь ли ты, что страх, подобно звуковым волнам, способен распространяться на большие расстояния и заражать других людей? Одна такая волна может быть такой силы, что способна вызвать революцию. Удивительно: во всех странах пристально следят за политически или религиозно активными людьми, подозревая в них зачинщиков беспорядков, но нигде не обращают внимания на одиноких. А ведь одиночество опаснее самого кровавого переворота. Не понимаю, как люди за столько лет не догадались, чего им следует бояться на самом деле.
